Сады души моей. Наталья Гордина

в полумраке спальни пробудилась,

      Необъяснимой негою полна.

      В окне раскрытом неба серебрилась

      Полоска. Томно ветер шелестел

      В кроваво-красных кронах яблонь сонных.

      Мне не забыть, что милый мой хотел

      Тонуть, как тень, в глазах моих бездонных.

      Мы были вместе, но опять одна

      В пурпурных красках осени от скуки

      Сгорать свечой, несчастная, должна,

      Не в силах с другом вынести разлуки…

      Опять одна. Феерией лучей

      Окрашен сад был. С высоты балкона

      На мир смотрела. Линии плечей

      Касались блики. Купол небосклона

      Лица беспечно изучал черты

      И контур губ, что целовал так страстно

      Любимый мой. Я о любви мечты

      Опять в душе лелеяла напрасно.

      «Довольно грусти, девочка моя», —

      Раздался голос чёрного монаха.

      «Ужель пришёл основы бытия

      Вновь изучать со мной, как фактор страха?»

      «Ну, не сердись! Явился я как друг,

      Чтоб поболтать с тобой в тени беседки,

      Когда кровавый солнца пышет круг,

      Палитрой красок разукрасив ветки».

      «Ну, так и быть, я поболтать не прочь

      С тобой о жизни, одинокий странник».

      «Пусть в окна не стучится горько ночь

      И не с тобой души твоей избранник,

      Ты мне поверь, причин для грусти нет».

      «Постой, спущусь. Накину лишь на плечи

      Я шаль». «И вновь с тобой мы тет-а-тет

      Ведём беседу, как при первой встрече…

      Да, в знойный день удобнее в тени

      Пофилософствовать наедине, бесспорно.

      Подобно снам, поверишь, в наши дни

      Всё в этом мире стало иллюзорно.

      Иллюзия, что ты сейчас одна,

      Иллюзия, что я с тобою рядом…»

      «Избавиться от скуки не вольна.

      Разлука отравляет трупным ядом

      Мне кровь, и я томлюсь в слепой тоске,

      Совсем одна средь листьев арабесок,

      И на мольберте неба вдалеке

      Рисует осень силуэты фресок

      Усталых туч, плывущих в никуда,

      Гонимых ветром, точно галионы,

      В морскую ширь, к любимому, туда,

      Где не слышны отчаяния стоны,

      Где верный друг к груди меня прижмёт

      И будет пить живительную влагу

      Дрожащих губ, и вечер-звездочёт

      Наденет плащ и вложит в ножны шпагу

      Лучей луны, разящих, как кинжал,

      Болезненно, внезапно и смертельно».

      «Прости, порой тебя я обижал

      Лишь потому, что жаждал безраздельно

      Тобой владеть». «Мечты напрасны! Гений

      Мой лучший друг!» «Никчёмный херувим,

      Молитвенно застывший у ступеней

      Небес, не в силах прикоснуться к ним!»

      «А разве ты дотронуться способен

      До неба мановеньем одним рук?»

      Над нами сонно, факелу подобен,

      Пылал, прищурясь, солнца красный круг.

      Во тьме зрачков его багровым цветом

      Ленивый луч, как пламя,