Новая Ты. Кэролайн Кепнес

(то есть озабоченная и распутная в переводе на человеческий язык).

      – Я тут, знаешь, типа ведущего ток-шоу, все приходят и вываливают свои проблемы. Так что не стесняйся, брателло. У нас все по-простому, как в «Гриффинах».

      – Обязательно, – вру я.

      – Прав я или абсолютно прав?

      Сколько можно? Похоже, он сам себе приплачивает, чтобы повторять эту дурацкую фразу не реже двух раз в час.

      В моей квартире воняет тухлыми апельсинами и курицей. И все вокруг розовое. Девица, которая жила тут до меня, Брит, – съехала спешно и не по своей воле.

      – Родители нагрянули, – поясняет Харви и включает розовую лампу, высвечивая на стене репродукцию Кандинского. – Половину их денег она спустила на то, чтобы сделать себе новый нос, остальное – на то, чтобы набить его кокаином. В конце концов из него хлынула кровь, и она загремела в больницу. – Качает головой и гладит вызывающе розовый диван. – Из этой истории должна получиться отличная шутка. Надо раскрутить… А тебе, брателло, крупно повезло: и диван, и курица, и телик – все в твоем распоряжении. Родители велели выкинуть, но зачем же разбрасываться хорошими вещами…

      Один плюс – в «Икею» ехать не придется.

      – Конечно. Супер! – поддакиваю я.

      Харви хватает мусорное ведро.

      – А вот тухлятину я, пожалуй, выкину. Ты не возражаешь, брателло?

      Получилось почти забавно – в первый раз за все знакомство.

      На кухонном столе новенький набор фирменных ножей от Рейчел Рей. Достаю один – острый. Пригодится. Только рукоятки больно веселенького оранжевого цвета. Заваливаюсь на диван. Чехол измазан тайским соусом и засохшей спермой. Кандинский напоминает о Нью-Йорке, Нью-Йорк – о сексе.

      Раздается стук в дверь, и в комнату вламывается девица, похожая на тех, что я видел из окна такси: на каблуках, размалеванная, в обтягивающем платье. Секси, конечно, но не настолько, как ей кажется. Такой человек мне тоже здесь нужен. И желательно без трусов, с раздвинутыми ногами прямо здесь и сейчас.

      – Спокуха! Я Дилайла. Пришла за своим блендером.

      Еле удерживаюсь, чтобы не рассказать, как ее за глаза называют липучкой. Впрочем, тарахтит она как пулемет, так что даже при желании слова не вставить. Работает Дилайла в ночную смену (как поговаривают), живет прямо надо мной – «заранее извини за шум, стены здесь бумажные» – и хочет забрать блендер, который ей обещала эта «чертова кокаиновая шлюшка». Без стеснения заглядывает подряд во все шкафы и с грохотом захлопывает дверцы.

      Она кипит от ярости. Может, догадывается о всеобщем заговоре против ее вагины? Тычет в Кандинского.

      – Вообще-то это тоже мое. Но, похоже, картинка в твоем вкусе, да? Поди, даже знаешь, кто художник?

      – Эндрю Уайет[4].

      – Молодец, не то что Брит. Харви «Заткнитесь» рассказал о ней?

      Ясно, значит, тут у всех есть погоняло.

      – Немного. Как я понял, печальная история.

      Дилайла сообщает, что Брит явилась в Эл-Эй, чтобы стать актрисой, но кончила шлюхой.

      – Ее в Вегас пригласили.

4

Эндрю Ньюэлл Уайет (1917–2009) – выдающийся американский художник-реалист; практически полная противоположность абстракционисту В. Кандинскому.