Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте. Милтон Шульман

вновь обретенного черно-бело-красного флага свастикой мы восприняли как пощечину, хотя Гитлер подчеркивал, что цветовое сочетание осталось неизменным. Мы считали свастику чуждым, не немецким символом. К тому же мы не признавали претензий национал-социализма, утверждавшего, что именно он создал новый вермахт, и с удовлетворением восприняли публичное заявление генерал-полковника фон Фрича (Бремен, 1936) о том, что только стотысячная армия и ее офицеры являются носителями военного духа и мастерства.

      Мы не осознали последствий Нюрнбергских законов (законов, ставших основанием для массового уничтожения людей. – Примеч. пер.), которые привели к увольнению из армии талантливых, популярных офицеров и их сыновей... Одновременно стало известно о личном обогащении национал-социалистических боссов, и это расширило брешь между партией и новой армией. Постепенно офицеры Генерального штаба почувствовали необходимость в стабилизирующем факторе и стали смотреть на Гитлера – по контрасту с его последователями – как на новую надежду Германии. Кроме программы перевооружения, личную репутацию Гитлера в офицерском корпусе укрепила мирная оккупация демилитаризованной Рейнской зоны, поскольку этот шаг совпадал с фундаментальной политикой армии...»

      Несмотря на заявления Варлимонта о том, что эти факты нельзя толковать как «подготовку к войне», существуют убедительные доказательства обратного; лидеры вермахта были полностью осведомлены о гитлеровских планах лихорадочного создания мощной военной машины. Да, они действительно выступали против некоторых его планов, но не потому, что были идеологическими противниками войны или амбиций Гитлера. Их советы всегда базировались на жестких военных принципах и редко – на гуманистических соображениях. Если они возражали против какого-то из решений Гитлера, то потому, что считали его неосуществимым, а не безнравственным. Сам Варлимонт невольно раскрывает этот образ мыслей в обсуждении вооруженного вмешательства Германии в испанскую гражданскую войну, начавшуюся в июле 1936 года.

      «Вернувшись из Испании в декабре 1936 года, – пишет он, – я в первый и единственный раз за предвоенный период получил приказ принять участие в совещании у Гитлера. Мне тогда следовало – при поддержке фон Фрича и фон Бломберга, но противодействии посла в Испании Фаупеля – убедить фюрера в неразумности отправки нескольких крупных соединений немецкой армии в Испанию. По мнению Гитлера, предназначение немецкого солдата в Испании состояло не в том, чтобы отдать жизнь в борьбе против большевизма, а в том, чтобы военным вмешательством в дела Испании укрепить внешнюю политику Германии и способствовать решению других политических задач, в том числе программы перевооружения. В тот момент я счел это ловким политическим ходом, но испытал шок от того, что немецких солдат, умирающих в Испании, так чудовищно обманывают...»

      Однако самое веское доказательство осведомленности лидеров вермахта