Умерший рай (двадцать лет спустя). Виктор Улин

каплю еврейской крови, то не гнил бы сейчас в пакостной России, а сидел бы на земле обетованной, в Иерусалиме или Эйлате, и распивал бы водку со своим другом Борисом Гольдштейном, которому повезло родиться в Молдавии настоящим евреем и уехать не дожидаясь полного развала…)

      Так или иначе, но в брежневском СССР существовала двоякая, парадоксальная ситуация.

      Ключевые посты в науках и искусствах были прочно заняты евреями. Однако над страной непрерывно курился легкий дымок антисемитизма.

      В общем это объяснимо.

      Советский союз усиленно заигрывал с исламскими странами. Не гнушался объявить «другом СССР» даже всякое политическое отребье вроде Ясира Арафата, руководителя экстремистской Организации освобождения Палестины.

      (Существуй Бен Ладен при Брежневе – и его грудь наверняка украшали бы орден Ленина и Золотая Звезда Героя социалистического труда.)

      Исходя из этого, имелась четкая идеологическая раскладка Синайского полуострова. Арабы – несчастные, добрые, притесняемые страдальцы. Укрепляющие возвращенную Родину евреи – бандиты хуже Гитлера. В то время широко употреблялся термин «сионизм», означающий всего лишь движение к воссоединению еврейской нации. Но тогда сионизм отождествлялся с фашизмом. Кто-то из проституток мужского пола – политических обозревателей, меняющих окраску при каждой смене власти – даже написал книгу под названием «Сионизм есть фашизм». (Или что-то в подобном роде.)

      Поскольку советские евреи оставались хоть и советскими, но все-таки евреями, в них поголовно видели потенциальных сионистов.

      И относились примерно так же, как к поволжским немцам в годы войны.

      Кроме того, не стоит забывать, что существовало движение диссидентов, то есть людей, пытающихся противостоять коммунистическому режиму изнутри. Порой – ценою чудовищных притеснений вплоть до высылки в отдаленные города и тюремного заключения. Диссидентами чаще всего объявлялись деятели науки, причем умнейшие – которые обычно оказывались евреями.

      Наличествовал и еще один фактор, объективно-экономический. Когда, осмелев, советские евреи в конце семидесятых начали отбывать на родину предков, очевидной стала утечка умов. А также разбазаривание средств: получив бесплатное высшее образование, еврей спокойно уезжал за границу. Не отработав стране положенных законом трех лет после института.

      С этой точки зрения тогдашнее отношение к евреям объяснимо.

      Ленинград всегда был еврейским городом – пожалуй, вторым после Одессы. Университет – еврейским ВУЗом. А математико-механический факультет – еврейским факультетом. Ведь очевидно, что лишь упорный немецкий, легкий французский да хитрый еврейский умы могут преуспевать в этой античеловеческой науке.

      Политика негласного государственного антисемитизма заключалась в том, что евреев правдами и неправдами не принимали в университет.

      Конечно, евреи потеряли бы право именоваться евреями, не придумай средств борьбы. Я учился на последнем «еврейском» курсе, где четверть студентов