Умерший рай (двадцать лет спустя). Виктор Улин

подсознательный страх вселяла трезвая мысль: если мое приставание будет отвергнуто, то рассыплются наши с нею, исключительные дружеские отношения.

      Хотя нынешний опыт убеждает как раз в обратном.

      Даже неудачная попытка по отношению к нравящейся женщине расставляет все точки над «i», делая дружбу еще более крепкой и доверительной.

      Увы, повторить все с Ольгой по-настоящему я не смогу даже в своей следующей жизни.

      Потому что не верю в реинкарнацию.

      Впрочем, если допустить ее, то может оказаться, что исходя из свойств моей натуры, мою душу поместят в тело еще большего идиота. Который за всю жизнь вообще ни на что не решится и умрет девственником. Чтобы возродиться в очередной раз уже настоящим дубовым пнём.

      Так что еще не все так плохо в моей жизни и судьбе…

      Отъезд

      День отъезда в Германию – который за всякими хлопотами уже казался недосягаемым – настал совершенно неожиданно.

      Он был наполнен суетой, перетаскиванием припасов на вокзал и еще черт знает чем.

      Но время не стояло на месте, и в конце концов день прополз и настал даже час отъезда.

      Скорый поезд «Ленинград-Берлин» – «Schnellzug № 246», кажется именно 246, потому что обратно, я точно помню, он шел под номером 247 – в котором имелся дрезденский вагон, отправлялся с Варшавского вокзала.

      Меня пришла провожать целая толпа друзей. Я специально собрал всех, кого смог найти в непривычно душном и жарком июльском Ленинграде.

      В этих проводах и мне и друзьям виделось нечто мифическое.

      Мой отъезд за границу в 1983 году был событием такого невероятного уровня, что сегодня с ним не смог бы сравниться, пожалуй, даже отлет в космос.

      Впрочем, похоже, так чувствовали себя и остальные. Потому что провожали всех.

      Около Ольги, кроме отца-моряка, терся какой-то длинный парень.

      Когда поезд тронулся, я не удержался и спросил, кто это был.

      Не сделав еще (и будто зная, что не сделаю вообще) ни одной попытки к сближению, я уже по-настоящему ревновал свою подругу к незнакомым мужикам.

      Ольга пренебрежительно махнула узкой длинной рукой и улыбнулась, прищурив узкие серые глаза.

      А поезд, незаметно набирая ход, увозил нас прочь из Ленинграда.

      Хотя мне все еще не верилось, что еду я именно к западной границе СССР.

      Сейчас у России на западе не осталось границ с цивилизованными странами. Моя несчастная родина отгорожена от нормального мира выморочными «государствами»: Белоруссией и Украиной.

      Тогда Белоруссия была советской. И проезжаемые по пути Латвия с Литвой – тоже. Я везде чувствовал себя дома, везде мог выйти из поезда и что-то купить на имевшиеся рубли. Точно по песне, где человек шагал, как хозяин необъятной родины своей.

      Но я не замечал несущихся мимо советских республик. Впереди меня ждало нечто неизведанное и даже непонятное: граница.

      И как ее олицетворение – город Гродно. Один из нескольких пограничных пунктов тогдашнего СССР, пропускавший поезда на ту сторону.

      Где