Две стороны жемчужины. Наталья Брониславовна Медведская

послушалась и поднялась с песка. Волосы золотисто-кофейным плащом укрыли её тело до ягодиц.

      – Какие длинные! А как ты их моешь?

      – Так и мою, – хмыкнула Арина и привычными движениями стала заплетать косы.

      С того момента Саша изредка стал просить распустить волосы. Это было его единственной слабостью по отношению к подруге детства, в остальном он относился к ней как к мальчишке: на равных. Арина вынула шпильки.

      – Можно, я сам расплету, – попросил Саша.

      Арина кивнула. Он устроился за её спиной и стал освобождать шлейф волос из плена кос. Вскоре влажные, тяжёлые, волнистые пряди, упали на спину девочке. Саша стал задумчиво водить расчёской по живому покрывалу из волос.

      – Ты знала, что наши предки старались не обрезать волосы, считали: в них заключается жизненная сила? – Он провёл ладонью по шелковистым прядям. – Красиво. – Тряхнув головой, уже иным тоном продолжил: – Выдумки непросвещённых людей. Волосы – просто производное эпидермиса кожных покровов. Они состоят на семьдесят девять процентов из белка кератина, на пятнадцать процентов из воды, остальное липиды. У животных шерсть, у нас волосы. Природа создала волосы для зашиты от холода и ещё, наверно, от травм.

      Арина фыркнула и отобрала у него расчёску. Саша сел рядом и посмотрел на море.

      – Ты открыла купальный сезон.

      – Да. Я соскучилась по воде.

      – Но ты же плавала в бассейне

      – Там неживая вода, – Арина покачала головой. – Даже плавать скучно.

      – Это из-за того, что хлорка убила бактерии и вирусы?

      – Опять ты за своё. Не люблю бассейн не из-за хлорки, просто в той воде нет души.

      Саша покосился на волосы Арины, они подсыхали и начали птицами подниматься по ветру. Он коснулся их пальцами, снова ощутил нежную шелковистость, отчего-то сердце в груди забилось сильнее, перехватило горло. Он постучал себя кулаком по груди.

      – Заболел я что ли?

      – Да ты по три раза на год болеешь, – покосилась на него Арина. – Пора идти.

      Ей не хотелось возвращаться домой в неуютную квартиру, к родителям, которые или не замечали, что радовало, или цеплялись по любому поводу. Казалось, она раздражала отца одним своим присутствием, но хотя бы знала, чего от него ожидать. А вот мать была непредсказуемой: в одну минуту могла обнимать её, жаловаться на жизнь и плакать, в другую истерично ругать за малейшую провинность и даже ударить. Арина давно научилась существовать в ненормальных условиях, приспособилась к ним и не жаловалась, понимая, что от этого не будет никакого толку. Маленькой она мечтала о другой семье, воображала иных родителей, потом перестала. Она решила, когда вырастет, создаст себе такую жизнь, какую захочет, а пока надо выживать, как сказала бабушка Маша. При воспоминании о Марии Семёновне на глаза девочки навернулись слёзы.

      Прошло полгода как умерла добрая, пусть и неродная бабушка, ставшая таким же главным человеком в её жизни, как и Саша Фламер. Арине она часто снилась, будто продолжала поддерживать её из того далёкого