Имя для героя. Алексей Евтушенко

дня.

      Старый чиновник встретил Трентиньянова в прихожей и, тяжело опираясь на трость, лично проводил Вениамина Александровича в гостиную, где на столе уже ожидал яблочный пирог и чай.

      – Нынче разучились пить чай, – поведал Вадим Никанорович, самолично разливая густую заварку по тонкостенным стаканам в ажурных серебряных подстаканниках. – Пьют из чашек большей частью. А чай надобно пить исключительно из стаканов, – тогда в нем особенный вкус появляется. В мое время даже понятие такое бытовало – чайный стакан. Он, стакан этот, собственно и посейчас выпускается, да только название свое утратил. Да и где, скажите на милость, в наше время вы найдете хорошие подстаканники, а? То-то. Нуте-с, так с чем пожаловали?

      Трентиньянов подивился про себя энергичному виду старика (Двоепольскому никак нельзя было дать больше восьмидесяти) и, внезапно переменив решение, которое принял накануне визита, рассказал все.

      О незавидной судьбе трех его, Трентиньянова, предшественников, о жутком призраке купца Семена Борисова и о злополучной челобитной.

      Вадим Никанорович слушал внимательно, не перебивал, прихлебывал помаленьку чаек с лимоном и только под конец повествования попросил разрешения закурить.

      – Вы – у себя дома, – удивился Трентиньянов. – Курите, пожалуйста, и не обращайте на меня внимания.

      – Я-то дома, но вы – гость, – резонно заметил старик и вставил в янтарный мундштук «приму».

      Некоторое время он молча курил, стряхивая пепел в массивную бронзовую пепельницу на львиных лапах.

      – Что ж, – вымолвил, наконец, – признаюсь честно, что подобную историю я уже однажды слышал. Было это, дай Бог памяти… да, точно, перед самой революцией. Весной семнадцатого года. Я тогда только начал служить курьером в Департаменте Землеустройства при губернской управе. Так вот. Молодые чиновники в курилке рассказывали примерно то же самое, что и вы сейчас. Мол, чертовщина какая-то творится в Департаменте Землеустройства, – бродит по ночам призрак, якобы, купца и просит подписать какую-то челобитную. А те, мол, из начальства, кому он является, так или умом трогаются или спиваются, или еще что с ними нехорошее происходит. Говорили, помню, что тянется вся эта история уже двести лет с лишком с некоторыми перерывами, и, что не будет призраку купца успокоения, пока кто-то не найдет и не заверит челобитную своей подписью и не поставит на нее печать Департамента. Да-с, я тогда молодой был совсем, переполненный, так сказать, прогрессивными идеями, и ни в каких призраков или, там, привидений, разумеется, не верил, а потом… Потом, как известно, началась революция, и за все годы службы в Департаменте уже при советской власти я, признаться, ни разу подобных разговоров не слышал. Да и с начальниками нашими, помнится, все было в порядке. В относительном, конечно. На самом-то деле всякое бывало, при Хозяине особенно, да и после… сами понимаете, но чтобы призрак… нет, не слыхал. Видать, действительно прежние времена возвращаются, раз этот Летучий Голландец от нашего чиновничества снова появился. При