Сны богов и монстров. Лэйни Тейлор

Армагеддон. Вознесение. Бла-бла-бла…

      Заклятый Элизин враг, Морган Тот – который с пухлыми губами – использовал совсем другой лексикон.

      – Похоже на вторжение Чужих. Военные знают, как отражать угрозу извне. Есть алгоритмы.

      Алгоритмы. Угу. Уж ему-то известно наверняка.

      – А что творится с народом! – смеясь, воскликнула Ивонна Чен, микробиолог. – Второе Пришествие! Спасайся кто может!

      Морган демонстративно вздохнул. Подчеркнуто терпеливо.

      – Смеетесь? Ну-ну, смейтесь, – снисходительно сказал он. – Что бы это ни было, пусть лучше между мной и ими окажется парочка самолетов. Я, что ли, единственный на планете, кто еще не сошел с ума?

      Габриэль изобразил фанфары:

      – О да, Морган Тот, о да! Возглавь нас!

      – С радостью.

      Морган слегка поклонился и откинул назад изысканную длинную челку. Смазливая физиономия, покатые плечи и шея, как у цыпленка. Его пухлые губы не покидала фальшивая ухмылка. И Элиза постоянно боролась с желанием отодвинуться и убрать от греха подальше мелочь и мармеладки.

      И собственные кулаки.

      У них на двоих был общий научный руководитель: доктор Чодри. Оба считались перспективными исследователями в одном из самых революционных направлений – эволюционной биологии, но с самого дня их встречи Элиза испытывала неприязнь к этому белому плюгавому задаваке. Неприязнь на грани тошноты. Морган откровенно засмеялся, когда услышал название непритязательного университета, который она окончила, – ты, верно, шутишь, старушка? – и это было всего лишь началом.

      Он демонстративно не желал верить, что свое место здесь она заработала тяжелым трудом, – и его недоверие граничило с оскорблением. Иногда, стоило доктору Чодри улыбнуться Элизиной шутке или склониться над ее плечом, считывая с приборов показания, на физиономии Моргана начинала гулять гадкая ухмылочка, приводившая Элизу в ярость. Ее как будто окунали в грязь; ее и профессора, почтенного, женатого, по возрасту годящегося ей в отцы. Элиза давно привыкла к тому, что ее недооценивают: из-за цвета кожи, из-за того, что она женщина. Но никто никогда не вел себя так отвратительно, как Морган. Ей страшно хотелось схватить его за плечи и потрясти. Даже после всего, что с ней было, Элиза сохранила мягкость характера, и ярость по отношению к Моргану приводила в бешенство: значит, Морган Тот способен ею манипулировать, гнуть, как проволоку, просто самим фактом присутствия своей омерзительной личности.

      – Ну, давайте, ребята, – сказал Тот, обращаясь к фигурам на экране.

      Ангел в шлеме и Папа по-прежнему о чем-то говорили. Какой-то репортер перетащил камеру к ним поближе, прямо на брусчатку. Правда, недостаточно близко, чтобы разобрать слова.

      – О чем они там болтают? – вопросил Морган. – Совершенно ясно, что небожителями там и не пахнет.

      – Пока ничего нельзя утверждать.

      Элиза услышала свой голос как будто со стороны и поморщилась. Получилось, что она защищает ангелов. Господи, что за ирония