Нежная война. Джулия Берри

а Майк – быстрым. Это нужно было видеть.

      – Война скоро закончится, – сказала Хейзел. – Не могут же они быть настолько безумными, чтобы позволить ей длиться вечно. Кроме того, американцы уже на подходе. Думаю, немцы их боятся.

      Джеймс невесело рассмеялся.

      – Я полагаю, немцы так же упорны, как и американцы. Но численность американцев куда выше, им стоит только добраться до Франции, – он вздохнул. – Я бы хотел, чтобы они прислали пару миллионов человек на этой неделе. Если бы война закончилась в воскресенье, мне не пришлось бы туда ехать.

      Хейзел просунула руку ему под локоть.

      – Давай надеяться, что они пришлют людей, – сказала она. – Миллион в понедельник. Миллион во вторник. Еще миллион в среду.

      Он улыбнулся, но в его глазах стояла печаль.

      – Я трус, да? Теперь ты это знаешь.

      Хейзел дотронулась до его щеки.

      – Ты не трус, – твердо сказала девушка. – Ты хочешь жить, как и все люди, – она улыбнулась. – Мне бы тоже хотелось, чтобы ты жил.

      Ее лицо было очень близко, а в глазах сияла теплота, и Джеймсу пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не поцеловать ее прямо в поезде.

      «Не сейчас, – сказал он сам себе. – Не здесь».

      – Хорошо, – он все-таки смог улыбнуться. – Буду жить ради тебя. Раз уж ты так сказала.

      Почему бы ему не поцеловать ее? Хейзел старалась не придавать этому особого значения, но ее взгляд постоянно соскальзывал на его губы.

      – Я правда хочу, чтобы ты жил, – сказала она. – Возвращайся поскорее и построй все эти новые больницы.

      – Не только больницы, – заметил Джеймс. – Заводы. Склады. Жилые дома. Железная дорога постоянно расширяется, и скоро нам понадобится больше домов, школ и поселений. Все архитектурные журналы пишут об этом. Если после войны я смогу изучать архитектуру… – он прервался на полуслове. Еще немного, и юная пианистка впадет в кому от скуки. – Прости. Вот это я заболтался.

      – Я тебя слушаю, – сказала Хейзел. – Думаю, это просто замечательно. У тебя должны быть амбиции, – она нахмурилась. – Хотелось бы и мне иметь такую ясную цель.

      Она посмотрела в окно, на однообразные серые дома, стоящие вдоль железнодорожных путей.

      – Рядом с доками, в Попларе, находятся жуткие трущобы. Церковь святого Матфея организовала благотворительность для портовых работников и их семей. Но дешевое варенье и старые книги не решат их проблем, правда?

      – Только если у тебя очень много варенья и книг.

      Джеймс и Хейзел чуть не пропустили объявление о том, что поезд остановился на Глостер-роуд. Перейдя на Линию Пикадилли, они доехали до Кенгсингтон-стрит и последовали за плотной толпой в прохладный вечерний сумрак. Серый и неприветливый Гайд-парк провел их до Альберт-холла, который сиял яркими огнями, как океанский лайнер. Они присоединились к другим посетителям и вскоре оказались внутри, где им пришлось преодолеть множество ступеней: прямиком до их мест на самом высоком уровне балкона.

      Хейзел увлеченно рассматривала партер, оркестровую яму и сцену, которые остались внизу.

      – Прости,