Не в своём уме. Сборник рассказов. Алексей Иванович Аксёнов

он ещё не обсуждал этот вопрос. Неизвестно, что скажет тот.

      Держась за руль одной рукой, Алексей набирает номер Юры.

      – Алло, – судя по голосу, тот ещё во вменяемом состоянии.

      – Привет, ты дома? Есть, что обсудить.

      – Заезжай, обсудим.

      Он едет дальше, размышляя об аргументах, которые надо привести Юре, чтобы тот согласился. А сам бы он согласился на такое? Вот просто так, с ходу – вряд ли. Или даже точно нет? Но поговорить надо, возможно, это единственный шанс.

      ***

      Они сидят посреди творческого беспорядка, который «вдохновляет». Ну или вдохновлял когда–то раньше, потому что нынешние тексты никому, кроме самого Юры, не нравятся.

      – Будешь? – он поднимает бутылку виски и пустой стакан, это хороший знак. Пока Юра пьёт из стакана, он ещё достаточно трезв, чтобы понимать человеческую речь.

      – Нет, не хочу, – отказывается Алексей. Он так и не придумал, с чего начать этот разговор, поэтому пауза затягивается.

      – Ну, о чём хотел поговорить? – Юра наливает себе и делает большой глоток.

      – В общем… Ты в курсе, что с деньгами у нас не очень? Концертов почти нет, песни кое–как продаются, да и те только старые. Надо что–то менять.

      – Сколько можно про это? Ну что ты опять за старое? – машет стаканом Юра и ходит, расталкивая ногами свой творческий беспорядок. – Деньги–деньги! Тебя, кроме них, вообще что–нибудь интересует?

      – А ты посмотри на свой дом! – Алексей злиться. – Большой, красивый, ну только что грязный в последнее время. Был бы он у тебя, если бы меня деньги не интересовали? Хрена! Так и сидел бы в своей общаге до сих пор, бренчал песни тараканам на кухне. Да всё, что у тебя есть, благодаря мне куплено! Не надо меня деньгами попрекать!

      – Остынь, Лёша! Это всё просто внешний антураж, какая разница, где бренчать? Если ты талантлив, то тебе неважно место. Или думаешь, что меня любят за этот дом, за машину, за деньги? Приходят на концерт узнать, сколько я зарабатываю? Нет, не за этим.

      – На какой концерт? Ты сколько дал этих концертов за последний год? Тебе нечем скоро будет за газ и воду платить!

      – Ну что ты от меня–то хочешь? Я что, виноват, что народ ни хрена не понимает? Я только и слышу это нытьё – раньше было лучше, раньше было лучше. Да не было лучше! Они просто хотят, чтобы ничего не менялось. Мои тексты вышли на другой уровень, на нём думать надо, а думать сейчас никто не хочет! Настанет и их черёд, я тебе говорю. Как вот этому, – он поднимает стакан, держит, а потом опрокидывает в рот остатки виски, со стуком ставит его на стол, – но будет поздно. Некому будет сочинять.

      – И что, будешь ждать, когда помрёшь и тебя снова полюбят? – Алексей даже не спорит по поводу новых текстов, они плохие, но дело ведь совершенно не в них. – Нет, я не спорю, тогда тебе на самом деле будет хорошо. Многих признают только после смерти, особенно рокеров, особенно прославившихся при жизни. Тебя, думаю, долго ещё будут помнить. Даже с новыми текстами.

      – Да хрен им! – Юра показывает средний палец куда–то в потолок. – Я всем назло проживу сто лет!

      Это