Туман над прудом. Елизавета Порфирова

преобразившийся КОР… Каких еще чудес ему ожидать от нового мира? Его не пугало даже количество машин, не тревожил их шум и гудение моторов. Он чувствовал, что это место подходит ему, молодому, романтичному и творческому. Он чувствовал, что именно сюда и хотел попасть, именно здесь и хочет остаться.

      Память воды

      На набережной, как всегда, было полно народу. К сожалению, в Ижевске не так много мест, где можно просто пройтись, прогуляться, наслаждаясь природой или красивыми видами. Набережная – одно из них.

      По ней можно долго идти, думая, разговаривая или просто глядя по сторонам. На ней можно остановиться и осмотреться: взгляду тут открывается такой широкий простор, который, пожалуй, не найдешь больше нигде в городе, заставленном бетонными коробками высоток. Взгляд отдыхает, блуждая по водной глади, слегка подернутой рябью от проплывающих мимо лодчонок и катамаранов, далеких катерков и мелкой рыбешки, выныривающей на поверхность за какими-нибудь крошками.

      Я стою, а передо мной лежит не океан, не море, а всего лишь пруд. Большой, созданный трудом тысяч человек котлован, почти три столетия назад был вырыт и залит водами прирученной реки для нужд железоделательного завода, с которого и начинался город. Я, наверное, не ошибусь, если назову этот пруд одним из самых больших искусственных водоемом в Европе из числа тех, что не предназначены для производства электроэнергии. Площадь его зеркала составляет двадцать четыре квадратных километра. На такой территории легко бы уместились семь Центральных парков Нью-Йорка, пятьдесят четыре Ватикана, сто тридцать Эрмитажей.

      А вот и заводы: металлургический и оружейный, они заполнили собой весь левый берег. Стоят, важные и нужные, пыхтя трубами, как господа сигарами. Они могут себе это позволить – ведь с них началась история этого места. С них и вот с этого самого пруда, на котором сегодня так приятно играют солнечные блики.

      Я смотрела на них и не заметила, как совсем рядом со мной вдруг остановился старичок. Он оперся на перила так же, как и я, и так же, как и я, щурясь от солнца, посмотрел вдаль.

      – Благодатная погода, – сказал он с удовольствием в голосе.

      – Очень хорошая, – ответила я.

      Старичок выглядел приятно. Одет в выглаженную рубашку и брюки, волосы сплошь покрыты сединой, на шее прицепленные к веревочке очки, а на голове особенно лихо, по-молодецки лежит кепочка. Колоритный такой старичок. Мне он понравился, поэтому я была совсем не против поговорить с ним.

      – Я, кажется, где-то тебя уже видел, – сказал он, посмотрев на меня добродушным взглядом, и улыбнулся.

      – Может быть, в Драматическом театре? Я играю главную роль в новой пьесе.

      – Да, – кивнул старик, – пожалуй, там и видел. Фамилия у тебя очень интересная.

      – Дерябина? Ну да, – улыбнулась я. – Так уж вышло.

      – Небось, от самих основателей города род твой идет, – не то спросил, не то утвердительно произнес он.

      – Кто знает, – пожала плечами я.

      Никогда не интересовалась родословной больше, чем это было необходимо