Т-34 и другие рассказы о войне. Братья Швальнеры

Я сам все им передам. У меня там баба да двое ребятишек, мал мала меньше.

      – Говорю, выводи…

      Хозяин не решился спорить с решительно настроенным Сабуровым и ушел в дом на полчаса. Пока он там бродил, Дударев метнулся в сарай и обнаружил там пулемет с полным боекомплектом.

      – Смотри, чего нашел… – сказал он, выкатывая пулемет.

      – Точно в предатели собрался, – резюмировал Сабуров. – Еще и опасен. Надо радикальные меры принимать. Кто умеет стрелять из пулемета?

      – Я на курсах ОСОАВИАХИМа обучалась этому, – робко заговорила Антонина. – А зачем тебе?

      – Встань за гашетку на всякий случай.

      Она послушно опустилась на колени перед пулеметом, все еще до конца не веря в реальность происходящего, когда тому же Дудареву все уже было очевидно. Она все еще любила Сашку и не могла смириться с мыслью, что он отдаст приказ стрелять по людям.

      Вскоре хозяин с семьей показались на пороге дома.

      – Значит так, – заговорил Сабуров. – За попытку остаться на территории врага, за хранение огнестрельного оружия и предположительную вооруженную борьбу с Советской властью, по врагам социалистического строя огонь!!!

      Антонина не слушала и не слышала приказа. Она смотрела в ошалевшие от страха глаза людей, которые, пребывая в таком состоянии, будто вкопались в землю, и не могла понять, в шутку или всерьез говорил Сашка. Он не унимался.

      – Огонь, кому сказано!

      – Саша, да ты что? Там же дети! – попыталась образумить разошедшегося Сашку Тоня, но он выхватил из кобуры пистолет и приставил к ее голове.

      – Предателей защищаешь?! Сама предать хочешь? Гляди, сей час туда отправлю и сам за гашетку встану!

      Затвор патронника лязгнул у нее возле виска. Понимая, что он не шутит, а наверное, сошел с ума, и ждать от него можно, чего угодно, она зажмурила глаза и нажала на ручку на раме. Оглушительная очередь прервала женский вскрик. Мгновение, секунда – и все было кончено…

      Потом, едва придя в себя, напившись воды, сквозь дым, гарь и копоть от подожженных ее товарищами дома и мукомолки продиралась Антонина к месту расстрела. Совсем маленький мальчик, лет трех, остался жив и просто без чувств лежал рядом с трупами родителей. Видимо, очередь не достала его по росту – он был ниже пулемета. Она погрузила его в машину и отвезла в детский дом. А тем же вечером – не разочарованная, а убитая поступком Сашки, который просто перестал для нее существовать как личность – нашла утешения в объятиях Бронислава.

      Бронислав говорил ей, что собирается остаться.

      – А ты не останешься?

      – Но ведь здесь будут гитлеровцы!

      – И что? Кто тебе сказал, что при них жизнь будет хуже нынешней?

      – Да что ты такое говоришь?! Разве ты газет не читаешь, радио не слушаешь?

      – В том– то и дело, что читаю и слушаю. Читаю то, что пишет Сталин, и слушают то, что он говорит. А кто тебе конкретно сказал, что он говорит правду? Разве маузер, которым ты давеча так ловко воспользовалась?

      Тоня отвернулась, не желая продолжать разговор. Тогда Бронислав