Эпоха рыбы. Павел Лятошинский

и что б души спасти их тоже. Еще он по воде ходил, и…

      – Как так по воде ходил? Куда ходил?

      – Не знаю куда ходил и зачем, слышал, что по воде ходил.

      – Ну, раз ходил, значит надо было ему. Так каждый сможет. Ты ж сказал, что он человеком был, ну а раз человеком был, значит, и я повторить такой фокус сумею, – не унимался старик.

      Спор прервал прибывший грузовик с бетоном.

      Привычными движениями Андрей перекидал из кузова грузовика в металлические цилиндры едва влажную бетонную смесь, затем спрыгнул на землю, щелкнул рубильник, и пара вибрирующих двигателей моментально утрамбовали смесь в формах. Сотни раз повторял Андрей эту несложную, доведенную до автоматизма, операцию, но сегодня всё валилось из рук.

      – Соберись, Андрюша, – напутствовал водитель грузовика, – арматура вон торчит, подлечить нужно.

      Андрей не слушал. Слова старика звучали, как приговор: «Я тоже на лучшую долю рассчитывал. А вышло, так как вышло». «Ну уж нет, – отмахнулся Андрей от навязчивой мысли, – конечно, я лучше, уж точно лучше старого алкаша».

      Подняв на лопате рассыпавшуюся бетонную смесь с земли, водитель грузовика отправил её в цилиндрическую форму для колодезных колец.

      – Ну, вот, теперь порядок, – отрапортовал водитель и вручил растерянному Андрею его орудие.

      Глава третья

      Быстрым шагом Андрей шел мимо сторожки. Жук грелся в лучах утреннего солнца. Легким колебанием хвоста он поприветствовал рабочего, не поднимая головы. За спиной Андрей услышал скрип двери вагончика и почувствовал взгляд старика.

      – Стой, кто идет! – саркастически скомандовал сторож и подошел к Андрею. – Ты на меня старого, не обижайся, я тут совсем одичал, кроме как с Жуком и поговорить-то не с кем.

      – Я не обижаюсь, Дмитрич, вы, конечно, во многом правы, люди все разные, и кто-то должен…

      Старик несогласно качал головой. Андрей запнулся, не зная, как реагировать на протест старика и не решался продолжить, хотя слова бешеной лавиной рвались с языка.

      – Все люди одинаковые, Андрюш. От твоего отношения к этому всё зависит. Ты вот смотришь на меня и думаешь, что я другой, не такой как ты. Зажмурься, и не увидишь разницы. Представь на секунду, что я чувствую, когда занозу под ноготь вгоню, ну или хожу в тесном ботинке, да что хочешь представь. Представил. Вот то-то же. Мы с тобой чувствуем одно и тоже и всем нам одинаково известны и боль, и тепло, и холод, и голод, и радость. Где же разница, по-твоему?

      – В душе разница, где же еще?!

      Старик пожал плечами.

      – Удобно так жить. Бог поможет, Бог даст, а разница в душе. Себе-то веришь?

      – Верю, конечно. Как иначе!?

      – А если Бог есть, то почему же тогда войны случаются, и невинные почему же страдают, откуда несправедливости столько?

      Андрею наскучил этот разговор. Меньше всего заботили его этим утром вопросы духовности и божественного провидения, но чувство вины за вчерашнюю размолвку не давало Андрею оборвать разговор резко, так,