Вообразить будущее. Бет Комсток

Джек Уэлч, тогдашний гендиректор GE, назначил Боба Райта (ветерана корпорации, которому довелось порулить здесь и пластмассами, и финансами) президентом NBC – неплохой карьерный рост. Худенький Боб ни минуты не мог усидеть на месте. По образованию он был адвокат, поэтому вечно бомбардировал всех вопросами. Даже мне пришлось пару раз ему отвечать. Став менеджером по корпоративным коммуникациям, я начала иметь дело с управленцами NBC высшего звена – и предпринимать кое-какие творческие шаги, хотя и осторожные. Одна из таких «передовых» идей – размещение на обложках наших пресс-буклетов специальных знаков-монограмм игроков школьных сборных, которые обычно нашивают на одежду: это стало частью кампании по привлечению внимания СМИ к одному брифингу, на котором мы хвастались популярностью NBC в молодежной среде. Конечно, не самое масштабное деяние – но зато это было свежо, необычно и где-то даже изобретательно. Материалы (в том числе нашивки c павлинами – эмблемой NBC) я закупала сама, на собственные деньги: спрашивать у руководства было боязно. Это прекрасный пример, как я сама себе выписала разрешение действовать – не дожидаясь, пока офисные «охранники» дадут мне свое дозволение. Но из-за страха мне пришлось финансировать свою идею самостоятельно – это выглядело как прививка от возможного провала.

      Наконец-то моя жизнь сдвинулась с мертвой точки. Кэти перенесла перемены безболезненно. Было решено поселиться в нью-джерсийском пригороде, и выяснилось, что по соседству живут четыре ее ровесницы. Мы то и дело ездили в Вашингтон, чтобы Кэти могла видеться с Дэйвом. А у меня завязались прочные отношения с мужчиной, который стал мне по-настоящему дорог, – с австралийским журналистом по имени Крис. Я нашла прекрасную работу в СМИ. Да еще и в Нью-Йорке: мечта сбылась. Да, мне приходилось ездить домой в Брумфилд через тоннель Линкольна на автобусе DeCamp, отправлявшемся без четверти шесть, и я всегда страшно торопилась забрать Кэти из детского сада до закрытия. Часто я возвращалась с работы недовольной, а иногда – совершенно разбитой. И причиной тому был не кто иной, как Дж. Р.

      Я постепенно возненавидела работу под началом Дж. Р. Этот странный тип, вечно щеголявший в коричневых костюмах-тройках с декоративными вставками (сейчас такие наряды могли бы даже смотреться стильно – если их носить без звериной серьезности), был формалистом до мозга костей, блюстителем Заведенного Порядка Вещей, своего рода дежурным по школе: у него все должны были вести себя как положено.

      Конечно, у Дж. Р. имелась и, так сказать, человеческая сторона: он обожал свою жену и свою дочь, которая неуклонно теряла зрение. Но он как-то ухитрился вызвать всеобщую нелюбовь к себе. Он сидел, как сыч, у себя в кабинете, держа дверь вечно закрытой и раздавая односложные распоряжения через помощника, – а всю нашу офисную работу с ее нехитрыми требованиями превратил в непередаваемую казенщину.

      Работая с Дж. Р., я никогда не позволяла себе откровенного неповиновения – я вела себя тихо. Разве что изредка закатывала