Былинки. Александр Раков

на лестницы крутые,

      В квартиры, солнцем залитые,

      Прислушиваясь к звуку клавиш

      И на вопрос даря ответ,

      Скажи: какой ты след оставишь,

      След, чтобы вытерли паркет

      И посмотрели косо вслед,

      Или незримый прочный след

      В чужой душе на много лет?

Леонид Мартынов † 1980* * *

      Спешно иду августовским днем по Таврическому саду – дела! Но легкие все равно с наслаждением впитывают в себя напоенный травами воздух, а глаза отдыхают на бушующей кругом зелени. И вдруг посреди поляны вижу памятник Сергею Александровичу Есенину – с отбитым носом и накрашенными помадой губами. Остановился как вкопанный и прошу: «Сергей, не всегда же ты был таким каменным, ты же поэт и бузотер, ответь этим недоумкам, как ты умел это делать в жизни!»

      Все живое особой метой

      Отмечается с ранних пор.

      Если не был бы я поэтом,

      То, наверно, был мошенник и вор.

      Худощавый и низкорослый,

      Средь мальчишек всегда герой,

      Часто, часто с разбитым носом

      Приходил я к себе домой.

      И навстречу испуганной маме

      Я цедил сквозь кровавый рот:

      «Ничего! Я споткнулся о камень,

      Это к завтраму заживет».

      И теперь вот, когда простыла

      Этих дней кипятковая вязь,

      Безпокойная, дерзкая сила

      На поэмы мои пролилась.

      Золотая словесная груда,

      И над каждой строкой без конца

      Отражается прежняя удаль

      Забияки и сорванца.

      Как тогда, я отважный и гордый,

      Только новью мой брызжет шаг…

      Если раньше мне били в морду.

      То теперь вся в крови душа.

      И уже говорю не маме,

      А в чужой и хохочущий сброд:

      «Ничего! Я споткнулся о камень,

      Это к завтраму все заживет!»

* * *

      Последние годы папа жил в своем, отличном от реальности, мире. Только одна ниточка связывала его с нами – двухлетняя внучка:

      «Настеньку, привезите Настеньку!» Но мы были в разводе, и просьба больного отца становилась еще одним поводом для мести. Настя и на похороны бабушки через 20 лет не пришла…

      Настенька, цветочек аленький

      С доброй трепетной душой,

      Скоро ты не будешь маленькой,

      Скоро вырастешь большой…

      Впитанная тобой от матери ненависть гирей лежит на моем сердце, дочка. Возрастай же скорее, Настя!

* * *

      Отец был военным, офицером, преподавателем, и свободного времени было у него немного. Но везде, где бы мы ни жили, тесные комнатки были заставлены книгами, остальное пространство занимали цветы, стол да кровать. Отец в совершенстве знал немецкий, и, попадая в новую страну, обязательно начинал учить язык, к примеру, мадьярский. Еще он любил рыбалку, понакупив в разных местах службы множество всякой рыболовной снасти. В Москве, на Хорошевке, он пытался разводить на балконе пчел, но что-то не сложилось; зато везде после себя папа оставлял целые сады посаженных самолично и им же взращенных деревьев,