Слушай, что скажет река. Мария Линде

он называл их солдатскими. На шее у него, на ремешке, висели круглые, как у пилота, очки. Одну руку Томас положил на подлокотник, а вторую вытянул перед собой, и на раскрытой его ладони сверкал цветок из металла с восемью острыми лепестками. В абрикосовом свете лампы он казался отлитым из золота, и такие же золотые блики горели у брата в глазах – теплых, карих, как у бабушки. Бабушка любила Томаса, говорила: «Глаза мои, только лучше, светлее…»

      – Томас хотел защищать нас. Он любил этот город, мечтал поселиться здесь, когда окончит школу. Однажды он спас нескольких детей во время набега нодийцев, помог им добраться до укрытия. Его хотели наградить, и он попросил позволить ему учиться у наших воинов. Людей тогда не хватало, враги становились все сильнее и изобретательнее. Его взяли – в резерв, самым последним, кому когда-либо придется сражаться…

      Тео вздохнул, закусил губы, помолчал, подбирая слова. Он не смотрел на Асту и не видел, как она, держа в одной руке фотографию, другой вцепилась в подлокотник кресла, как будто боясь соскользнуть с него в пропасть.

      – Он часто приходил ко мне, расспрашивал об истории города, о нодийцах, о том мире, который дальше, за лесом. Рассказывал о своей семье. Сказал, что у него есть сестра, и спросил, можно ли привести ее сюда, когда подрастет. Я разрешил. Это фото я сделал в тот день, когда он сдал экзамен в военной школе и получил право носить оружие. С ним я его и сфотографировал.

      – Оружие? – переспросила Аста, услышав свой голос как из-под земли – глухой и хриплый. Сердце бешено колотилось, и каждый его удар отдавался звоном в ушах.

      Историк посмотрел на нее с беспокойством. Пояснил, добавив запутанности:

      – Это восьмиконечная кризáнта, свет, закованный в металл. Только им можно одолеть нодийских воинов. Потому как…

      – Что с ним случилось? – выдохнула Аста, не дослушав. – Где мой брат? Что с ним?

      …Стоит ли спрашивать? Или, может, лучше не слышать – так это не станет правдой. В голове завертелся смерч, мир застлала серая пелена.

      В этом душном тумане Тео сказал ей:

      – Пойдем, – уже на «ты».

      И повел куда-то через темные комнаты. Открыл одну из дверей, вспыхнули электрические свечи под потолком. Желтоватый свет выхватил из мрака ряды шкафов и стеллажей. Историк отпер один из шкафов, достал книгу – огромную, с полметра в длину и толщиной в хороший кулак. Пристроил ее на столе под лампами, открыл на странице, отмеченной тонкой плетеной закладкой. Осторожно взял из рук Асты фотографию, которую она все еще держала за уголок, приложил к странице. Сделал жест – смотри. Аста склонилась над книгой.

      Позже она узнает, что это Книга Памяти и Прощаний. Толстая пожелтевшая бумага, черные, яркие чернила, красивый учительский почерк. Она прочла: «Томас Р., 198… года рождения. Смертельно ранен при обороне Арнэльма. Скончался в городском госпитале около 5:30». И дата. Следующий день после того, как они простились у дверей их квартиры. Простились навсегда.

      – Это была страшная ночь, таких я