Убийство – дело житейское. Натали Рафф

попала в семью снобов и негодяев. Я, как восторженный ребенок, цеплялась за свои иллюзии. Как в первый день знакомства, я постоянно твердила себе, что они талантливы, известны, богаты. Они – столичная элита, а мне – туповатой дурнушке из глубинки, выпало счастье быть принятой в их среду на законном основании! Мне казалось, что я недостаточно хороша для их круга, и потому я работала, работала, как каторжная! Думала, перетерплю и дождусь светлых дней… Валя вырастет, выйдет замуж и заживет своим домом. Фрося одряхлеет и перестанет так донимать. Миша постареет, станет мудрее и оценит мою преданность… Знаешь, мама, когда я промокшая, замерзшая, грязная искала дома спички и скидывала со стола куски кала, в моих ушах звучал смех этой наглой шлюшки! Самое ужасное, я понимала – она права. Ее хохот – единственное, что я заслужила за свою робость, за десятилетнее добровольное рабство… Пойми, ведь в основе всего этого – мои глупые фантазии… Фантазии провинциальной идиотки! Ну, разве нормальный человек может это вынести?

      – Ах, доченька, если бы я только была здорова! Прости меня, я пойду, полежу часок. Ты тоже отдохни, потом поедешь в больницу на процедуры, а после зайди к Ире. Передай, что я хочу с ней переговорить.

      Вечером Эвелине Родионовне позвонила сестра и разъяснила, что методика лечения рака, которую предлагают тайские монахи, аналогична европейской: это – химиотерапия, но употребляются в ней лекарства натурально-биологического происхождения.

      – А ты не думаешь, что результаты этого эксперимента будут ужасными? Судя по аннотации, если я выживу, то превращусь в человекообразного питона! Представляешь, на кого я стану похожа? – ответила Эвелина.

      – Знаешь, сестренка, ты говоришь ерунду! По-моему, лучше быть живой змеей, чем мертвым голубем. Да и Тане сейчас необходима мать, способная здесь, на земле перегрызть за нее глотку, а не праведница, проливающая на небесах за нее слезы. А в рай ты не попадешь, не святая! Пойми ты, романтическая дуреха, твою дочь довели до самоубийства, а после сознательно и профессионально изуродовали. В настоящее время она инвалид, над которой необходимо утверждать опекунство. По медицинским показаниям Татьяна нетрудоспособна и обречена пожизненно находиться под надзором врачей из психдиспансера! Тебе, чтобы выбраться из ямы, сам Господь дает шанс. Ты даже не представляешь себе, какой Иван Петрович жадина и конъюнктурщик, и я не могу понять, почему он без всяких условий отдал тебе коробку с питоном. Может, ты мне объяснишь из-за чего?

      – Не знаю, Ира! Возможно, он на старости лет решил замолить грехи перед своей совестью? Я ведь точно не знаю, кто подписывал документы о результатах проверки военного госпиталя в пятьдесят втором году, когда состряпали дело против Саши. С Иваном лично я никогда не сталкивалась, но фамилию Сидоренко вспоминаю: он уже тогда работал в системе Минздрава. Поговаривали о его сотрудничестве с органами.

      – Возможно, ты права, Лина. Но кто это теперь может выяснить? Все давно утонуло в архивах НКВД.