Судьба Пятерых, или Нефритовая лилия. Историко-приключенческий роман. Антон Дюваль

ни в коем случаи, мадам, – сказал Мензофорт, припав к ее ногам, целуя ее руку. – Простите меня. Простите, простите.

      – Я давно поняла, что я не возлюбленная ваша и не жена, а пленница.

      – Как вы не справедливы ко мне, Лукреция, не справедливы. Я вас люблю.

      – Мне нужно идти в Лувр, – повторила Лукреция, освободив свою руку от поцелуев супруга.

      – Ну что ж идите в ваш Лувр, тем более что мне тоже давно пора на службу. – произнес недовольно г-н Мензофорт, вставая с колен. – Но учтите, если я узнаю, что вы участвуете в заговоре против короля, помощи от меня не ждите, я отрекусь от вас, как если бы вы мне, были не верны.

      – Не беспокойтесь сударь, я не нуждаюсь в вашем покровительстве, – гордо заявила г-жа Мензофорт.

      – Ну что ж, прощайте.

      – Прощайте сударь.

      Глава VII

      Кардинал Арман Жан Ришелье

      В то же самое время, в белой сутане, поверх которой была надета кровавая мантия, стоял с надменным видом, герцог де Ришельё, и слушал, как его верноподданный слуга, г-н Рошне, играл на клавесине и подпевал дрожащим голосом:

      – «Во Франции на каждом лье,

      Кругом шпионы Ришелье.

      Про все в стране известно кардиналу.

      Шпионы спать нам не дают

      Чего-то ищут, кого-то ждут.

      Прилег поспать, и под кроватью, слуги кардинала.

      В ту пору, тихими шагами в кабинет, вошла дама, облаченная в мужское черного цвета платье. Она встала не заметно за спиной кардинала, слушая, как его высокопреосвященство бранит за пение, г-на Рошне:

      – Да, любезный г-н Рошне, у вас не только нет способностей, мне, верно, служить, но также нет, и слуха.

      – Простите монсеньер, – виновато сказал Рошне, – слух, как утверждали многие, у меня есть, просто у меня дрожит голос от волнения.

      Увидев беспричинно возникшую на лице Рошне улыбку, герцог Ришелье обернулся и увидел перед собой очаровательную рыжеволосую женщину.

      – Боже, как вы тихо ходите, – восхитился кардинал, поцеловав даме руку.

      – Простите монсеньер – кокетливо ответила она, одарив его обворожительной улыбкой.

      – Ну, что там дальше, Рошне, – позволил продолжить кардинал, которому было самому интересно послушать, что о нем думает народ.

      – «Интригами оплел он весь Париж

      Как паук оплетает муху

      Нам остается крикнуть лишь:

      «Остоновись-ка Риш!

      Тебе не сломить парижского духу».

      – Что это, Рошне? – в недоумение спросил Ришелье.

      – Пасквиль, монсеньер, – ответил Рошне, с оттенком безобидной улыбки.

      – Достаточно, на сегодня пасквиля, благодарю вас, – в гневе проговорил кардинал, садясь в кресло. – Я надеюсь, этот поэт уже в Бастилии?

      – Нет, он, как и прежде, на свободе, – с мягкой улыбкой произнес Рошне.

      – Я не понимаю, а почему вы смеетесь, пока что поводов для веселья, я не вижу. Вы обленились Рошне, и перестали ловить мышей.

      Последняя