Черно-белое кино. Ол Томский

момент, по сигналу, мы выбежали с воплями из своих укрытий, размахивая руками. Наши тени заскользили по листьям стоящих вокруг поляны деревьев, а крики наполнили парк, усиливаемые жутким эхом.

      Перепуганные нашим появлением девушки с визгом побежали врассыпную. Мы кинулись за ними.

      Я бежал за Мартой, пытаясь приблизиться к ней, чтобы она увидела, что это я, а не козёл с Лысой горы. Но она, гонимая животным страхом, так припустила, что я не мог её сразу догнать.

      Бегать в темноте по траве, среди кустов и деревьев в парке не простое занятие. Расстояние между нами стало заметно увеличиваться. Выбирая маршрут движения, я на мгновение остановился и, поднеся ладони к губам, крикнул ей в след:

      – Это я!.. Марта!

      Ветер отнёс мои слова, а шум деревьев их настолько сгладил, что оставил лесному эху только – «Э-та… А-та».

      Внезапно среди кустов в просвете отступающей ночи она остановилась и, помахав издали рукой, пронзительно крикнула:

      – Ну, что же ты!.. догоняй!

      Я кинулся в погоню. Сердце в груди колотилось ритуальным тамтамом в руках африканца. С каждым шагом, ударом пульса всё острее чувствовал, что в крови закипает живой огонь, растекаясь по жилам, и наполняя моё сердце.

      Мы летели по лесным тропинкам по влажной от росы траве, но она не охлаждала наши желания: её – убегать, и моё – догонять.

      Жар погони всё больше распалял в нас закипавшую страсть.

      На бегу, в мелькании кустов, я заметил, что узкая лесная тропинка пошла под уклон. В просвете деревьев мелькнуло зеркальное отражение воды – это пруд, значит мы возвращаемся назад.

      Я рванул напрямик, срезая углы, к тому месту, где Марта должна была выбежать на поляну.

      Пробиваясь сквозь высокую траву, я увидел, как мелькнула её тень в направлении моего движения, и быстрыми скачками стал настигать, с каждой секундой приближаясь всё ближе и ближе, пытаясь на бегу остановить её, обхватив руками.

      В последнее мгновение, когда я уже почти настиг Марту и сжал в своих объятиях, стена травы исчезла, и мы оказались на обрывистом берегу, где не в силах удержаться, обнявшись, полетели в темную воду пруда.

      От удара вода разлетелась сотнями брызг, и наши тела погрузились в тёплую черную влагу.

      Руки и тела, сцепившиеся в неожиданном полёте, продолжали по инерции двигаться, как в замедленной киносъёмке. Словно один единый организм, мы вкручивались в мелководье у берега: водоросли, тину и прогретый за день плодородный ил.

      Медленно перемешиваясь с тёплой водой заросшего пруда, с прозрачной летней ночью, сияющими над нами звёздами, мы скручивались в тугую пружину свободы и безумного бесстыдства.

      Руки, словно щупальца осьминога, делали свое дело, безгрешно совершая непоправимое вечное, всё, что идёт по пути естества, озаряя и освящая безумством и точностью действий. Ведь это было заложено в нас самой природой – разрывать все противоречия на пути к желанному результату.

      Внезапно