Гиперкомпенсация. Егор Михайлович Коротков

на занятия две недели, понял, что учиться в МФТИ по-прежнему не могу и не хочу, родители, наконец, меня отпустили – сказали «поступай куда хочешь!».

      ***

      Опущу следующие два года, которые ушли на то, чтобы понять, куда же я хочу поступить. И вот, наконец, я студент Литературного института! Бог позволил мне встать на правильный путь к писательству! Если раньше целью было вырваться из сценария, навязанного родителями, то сейчас цель была – четко выполнять сценарий, предлагаемый Богом.

      От «просто веры в Бога» я перешел к православию. Литературный институт я уже не бросал, а учился и сдавал экзамены. Невроз потихоньку проходил. Перед первой сессией, он, правда, опять обострился. Казалось, история с МИФИ и МФТИ повторится, я опять не справлюсь и брошу учебу. Но потом я решил, что раз уж Бог привел меня сюда, то Он должен помочь мне на экзаменах при условии, что я буду стараться быть праведным. И я старался быть праведным, по мере сил.

      Регулярно ходил в храм. Как мог, соблюдал посты. Постоянно про себя молился. Даже честно исповедовался и причащался несколько раз в год. А Бог за это помогал мне на экзаменах. По крайней мере, я успешно все сдавал. Да, не блестяще, да ценой большого нервного напряжения, но, все-таки, сдавал! Казалось, все идет хорошо. Я учился в институте, писал стыдливо-православные рассказы (в смысле, что стыдился своей православности), укреплялся в праведности и вере и, чем православнее становился, тем слабее становился невроз. Казалось, еще немного и вообще все наладится… Однако осенью на втором курсе в моем внутреннем мире разразился очередной кризис…

      В Литинституте и еще до того, когда я искал себя после МФТИ, я продолжал переписываться с Надей. За эти годы, дружба по переписке переросла в экзальтированную, похожую на религиозное поклонение, безответную любовь с моей стороны и все большую потерю интереса – с Надиной. Мы по-прежнему никак не могли встретиться. Мне не хватало твердости и смелости по телефону уговорить Надю на встречу. Я боготворил ее и боялся. Она же относилась ко мне как к ребенку, чье обожание льстит, но с которым не интересно встречаться. К тому же, моя маниакальная любовь на расстоянии в сочетании с откровениями о неврозе пугали ее.

      В общем, мы не встречались. При этом я пытался хранить ей верность, потому что мне казалось, что мне обещал Надю Бог…

      Однажды зимним вечером, в период, когда я уже бросил МФТИ, но еще не поступил в Литературный, я бесцельно бродил по родному Сарову, грустно размышляя о моей безответной любви, которая вот уже несколько лет не проходила, при том, что Надя не соглашалась даже встретиться. В таком настроении спонтанно зашел в храм. Шла вечерняя служба. Народу почти не было. Я начал горячо молиться, прося Бога помочь мне понять, как быть. И, неожиданно, как озарение, в душе возникло четкое ощущение, что Надя будет моей, пусть через год, через два, через пять лет, при условии, что я готов ждать и добиваться, хотя бы на это ушла вся моя жизнь, и при условии, что я буду изо всех сил стараться выполнять волю Бога во всем и быть