Слуга Люцифера. Ольга Крючкова

У меня есть отличная бутылка венгерского вина. Раздобыл по случаю по дороге. Едем домой!

      Ирина направилась к трамваю.

      – Да, ты что, на такси доедем! Шикнём!!!

      …Такси мчалось по Садовому кольцу, за годы войны город сильно изменился, но Дмитрий не обращал на это ни малейшего внимания. Неожиданно он ощутил неприятное жжение под левым соском.

      Невольно в памяти всплыло видение в башне Брюгенвальда, после него-то и появился ожог, который время от времени неприятно саднил… И вот теперь несчастье с мамой… Хотя почему несчастье? Скорее неизвестность, а это ещё хуже.

      …Такси благополучно доехало до Лефортова. Дмитрий, наконец, очнулся и посмотрел в окно: вот родной деревянный двухэтажный дом, скорее похожий на барак. Он стал ещё чернее и грязнее, крыльцо покосилось, ступеньки лежали в раскорячку…

      Дмитрий расплатился с водителем, подхватил одной рукой свой чемодан, другой Ирину и вышел из машины. «Да, не Европа!» – подумал он. Под конец войны Дмитрию опостылело европейское чистоплюйство, но теперь у него возникло такое ощущение, что Лефортову его как раз и не хватает. Он окинул взглядом затоптанный газон, покосившиеся облезлые скамейки и двух инвалидов, «забивавших козла» в домино, расположившихся на одной из них.

      Мимо проковыляла старушка.

      – Здравствуй, баб Маш! – Поздоровался Дмитрий.

      Старушка посмотрела на него белёсыми от слёз и горя глазами и прошамкала беззубым ртом:

      – Здравствуй сынок… Ты, Митя, из пятой квартиры? – Поинтересовалась она.

      – Да, я…

      – Вернулся, значит… Слава богу! А вот мои все погибли, одна я теперь осталась.

      Баба Маша пошлёпала своей дорогой, что-то бурча под нос и кряхтя. Дмитрий вспомнил её сыновей близнецов – Ивана и Алексея, хорошие были мужики, деловые, не пили, старались заработать, помочь матери.

      – Дядя Ваня и дядя Алёша в танке сгорели, – уточнила его спутница.

      «Да, вот она жизнь после войны», – подумал Дмитрий и увлёк Иринку в подъезд дома.

      Сердце Дмитрия затрепетало, когда подошли к двери квартиры. Она была открыта, чужим всё равно взять нечего – всё приличное из одежды и украшений её обитатели давно выменяли на хлеб и крупу.

      Дмитрий и Ирина вошли в квартиру, затворили за собой дверь, по длинному узкому коридору, заставленному всяким хламом, достигли комнаты Малышевых. Дмитрий невольно прислушался: стояла подозрительная тишина. И это в коммуналке-то! «Да, значит, на заводе случилось что-то серьёзное», – окончательно решил он, потому как всё взрослое местное население, не призванное на фронт, работало именно на нём, получая на свои труды продовольственные карточки и немного денег.

      Дмитрий пошарил рукой над дверным косяком, нащупал ключ, лежавший на своём прежнем месте, затем открыл дверь, в лицо ему ударил яркий свет. Комната была расположена на южную сторону и была светлой во все времена года, особенно летом.

      Дмитрий, охваченный волнением, вошёл в комнату и осмотрелся…

      Мама Дмитрия, Лидия Петровна, любила