Царствие бесное. Виталий Акменс

совсем банально, новую жизнь… ведь это не всегда исключено? Главное, чтобы в реальности, на деле, а не «если бы…». И еще – не переборщить.

      А чтобы не зарываться в грезы, она остановила взгляд на еще одном пассажире, который выделялся из фона, как будильник из шума дождя.

      «Красавчик. Таких даже энцефалитные клещи не кусают, а целуют» …Нет, на самом деле в этом молодом человеке не было ни изюминок, ни скучностей, ни смешинок, если не притягивать за уши, почему он так тощ и бледен. Марина заметила его еще в Москве и очень удивилась, что он не сошел вместе с остальными где-нибудь поближе к столице. Парню было лет двадцать; ну, может, двадцать пять, или даже семнадцать. Светлые волосы ниже ушей, утепленная одежда из последней коллекции «мусор выбросить пошел»… а вообще ничего так себе, в профиль, кого-то напоминает. Ясно одно – он был москвичом до мозга костей. Да, Марина немедленно узнала целый сонм однокурсников, которые даже за МКАД, если выбирались, то с таким видочком, будто вот-вот, еще километр, и придется отбиваться от зомби. И все же под бравого искателя приключений он замаскировался отменно – в ногах у него лежал… нет, стоял камуфляжный рюкзак просто фантастических размеров. Ролевик что ль? Нет, не похож, какие там походы-сражения, из комнаты с компьютером выбрался, уже подвиг! Да и в рюкзаке явно не мечи и доспехи. Какая-то округлая фигня торчит на самом верху. Не шарик, хотя размером с баскетбольный мяч, скорее похоже на бублик, завернутый в фольгу, а сверху в белый пакет. Сам молодой человек, слегка обняв свой багаж, смотрел вниз и что-то шептал себе под нос, словно колдун перед идолом.

      Да уж, ни дня без психа, подумала Марина, и как раз в этот момент бабушкин ребятенок, видимо, решил, что выпил весь сок, и стал надувать пакет. Сок был не то виноградный, не то вовсе томатный, и это был даже не сок, а нектар, потому что с каким-то нелепо-унитазным звуком в лицо мальчику брызнуло густой красной жидкостью.

      – Дурак! Дай сюда, – бабуля вырвала у него пакетик, отвесила подзатыльник и опустила руку в сумку в поисках платка.

      Мальчик пригнулся, широко открыв глаза, полные безумной эврики и планов на новые озорства. По его подбородку стекала и капала на штанишки густая красная жидкость.

      Густая и красная. Остывает. Отрывается. Густые струйки по бурой корке. Топот. Колени в жгучей грязи. Железный прут. Острие, такое же бордовое, заляпанное. Холодно. Не выдыхается. Кашель. Свист. Удар. Уже не чувствуется. Свист. Удар. Да скорей уже!

      «Гелий, пожалуйста…»

      Марина дернулась и сдавила лицо ладонями. Вот так, уже лучше. Уже больно. Уже тепло. Когда руки напряжены, они не дрожат. Забыть. Немедленно забыть слово забыть, потому что едва вспоминается слово забыть, вспоминается и все то, что к нему относится. Антон, если бы ты знал, как я люблю мужские имена с ударением на последний слог! Они теплые. От них не дрожишь.

      Нет, не вернусь! Не вернусь. Да нет же, не из-за