Ромео во тьме. Эл Даггер Элеонора Хитарова

только услышав первые звуки этой ненавистной ему фразы. Но во всех остальных случаях он умел скомкать всю свою волю и, зажав ее в кулак, просто улыбнуться самой нежной из всех своих улыбок и сказать:

      «Я тоже люблю тебя, Мам».

      3.

      Он снова посмотрел на часы: в этом магазине они находились уже полтора часа. Мама никак не могла выбрать себе платье: она перемеряла уже целый ворох. Каждое платье демонстрировалось всему магазину. Каждый выход мамы, все еще очень эффектной женщины, неизменно сопровождался эмоциональными возгласами продавщиц, которые фонтанировали лицемерным восторгом.

      Ромео, погребенный под грудой пакетов в кожаном кресле, уже находился в состоянии, наиболее близком к обмороку, когда неожиданно нашел себе развлечение: он обнаружил, что кресло было прислонено к стеклянной витрине, которая выходила в пассаж торговой галереи. Ромео с облегчением отбросил придавившие его пакеты, повернулся к стеклу и принялся разглядывать прохожих. Время от времени, ему приходилось оборачиваться к кабинке примерочной и с деланным восхищением смотреть на мать в следующем «может быть, этом?» платье. Самым сложным в этом деле было скрыть истинное безразличие и усталость.

      – Боже, Роми, посмотри, а это платье просто божественно! Может быть, это? Как думаешь, милый? Я просто не знаю, что делать! Здесь столько великолепных вещей. Это мой любимый магазин! Правда, Роми?

      – Да, да, конечно, мам! – автоматически отвечал он.

      – Да, да, мадам! – хором вторил ряд продавщиц у примерочной .

      Он повернулся обратно к стеклу, как только изящная фигура матери скрылась за алыми занавесками, и…. все внутри него вмиг оборвалось: мимо магазина шла Она. В левой руке она несла пакет с логотипом известной марки сексуального женского белья. Им она небрежно помахивала. Ее роскошные темные волосы волнами взлетали при каждом шаге. Спину она держала очень ровно, и это получалось у нее легко и естественно. Она была миниатюрна как японская статуэтка и гибка, словно стебель цветка. Он в ошеломлении прильнул к стеклу, не в силах оторвать от нее глаз. Будто почувствовав на себе его взгляд, незнакомка обернулась и взглянула ему прямо в глаза. Ромео потерял дар речи. У нее были фантастические, янтарного цвета глаза, и в ее лице он увидел что-то соверщенно особенное, притягательно таинственное. Ромео почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Он прилип к окну, пожирая ее глазами. Девушка слегка замедлила шаг, как будто упиваясь впечатлением, которое она на него произвела, и позволяя ему полюбоваться собой еще мгновение. Она больше не смотрела в его сторону, но он знал, что она видит его, видит особым женским взглядом, различающим самые малозаметные жесты в поведении мужчины. Высокие каблуки ее туфелек отстукивали его сердцебиение. Время как будто остановилось, все перестало иметь значение. Его сердце билось в стекло, пыталось прорваться к ней, но тело не слушалось, не пыталось даже пошелохнуться.

      В какое-то мгновение она обернулась вновь и улыбнулась ему. Улыбнулась как бы