Мёртв и невредим. Регина Райль

решил, хули нет? Слушай, я так жрать хочу, принесёшь чего-нибудь? – Егор повернулся ко мне, а я от возмущения даже не нашлась, что сказать. – Если пойду я, то встречу Гришаню в коридорах, а он мне уже все мозги изъебал, – он достал из кармана сигареты и прикурил.

      – А что случилось? Может, наоборот, поговорить?

      – Не я выдумал проблему, – Имп с удивлением посмотрел на меня. – Это он ни с того ни с сего залупенился, что партии в песнях у него короче моих, и он больше не будет со мной фитовать. Сам писал, а я, блядь, виноват, – он выпустил в потолок белый дым, разбавляя испарения конопли. – Пусть попсихует, выпустит пар. Завтра уже отойдёт, но сегодня больше не хочу его видеть. Ну, так что, Игла, притащить мне чего-нибудь поесть? Ты про чай говорила, но хрен с ним, вина попьём. Я так понял, ты сочувствующая. Всем было похер, а ты одна забеспокоилась, – усмешка скривила полные губы.

      Он намекал на какой-то интерес с моей стороны? Вот уж дудки.

      – Если ты подумал… – начала я, но тут у меня заурчал живот.

      В нём, бедном, кроме вина и скудных закусок в виде фруктов и сырных рулетов на шпажках, уже давно ничего не водилось. Ела я за два часа до концерта, а сколько прошло времени после – ужас!

      – Ладно, – согласилась я, поднимаясь. – Сейчас принесу.

      – Родина тебя не забудет, детка, – Егор вжал сигарету в зубы и забрался обратно в кресло.

      Я притащила еды из забитого снедью холодильника. Мы поели, запивая вином – дорогим качественным пойлом, а не дешёвое разбавленной шнягой, которую мы обычно покупали с Катькой. Стало сыто и хорошо. Щёки горели, тело расслабилось. Я должна была сегодня люто устать: сначала коллоквиум в универе, подруга со своими проблемами, затем концерт и афтепати. Однако спать совершенно не хотелось, а вот болтать – за милую душу.

      Шамат и ещё половина ребят слиняли из комнаты. Остальные либо спали, либо не обращали на нас никакого внимания. Я сама не заметила, как в атмосфере сытого уюта рассказала Егору про свой видеоблог и сетевой журнал, который вела.

      Император распустил хвостик, надев резинку на запястье, и светлые волосы перемешались в проборе. Их вдруг оказалось так много, что они засыпали лоб и щёки, а парень то и дело перекладывал пряди, создавая ещё больший хаос. Он покачивал в ладони широкий стакан, и браслет из металлических бусин с буквами загадочно мерцал в приглушённом свете бра. Музыка сменяла тягучие сэмплы на дёрганные и быстрые, а потом снова плыла рекой. Пары марихуаны окончательно выветрились из комнаты, оставив лёгкую сладость в воздухе.

      Видимо, алкоголь и пища сгладили острую холодность Егора. Он слушал меня внимательно, поддерживал беседу. Меня ничего не отталкивало в его поведении. Надменность проявлялась только в чуть задранном подбородке и стянутой линии губ.

      Я с охотой и живостью сообщала ему, чем дышала и что любила. Творчество и самовыражение настраивали меня на мечтательный лад, а Имп, как не чуждый моему миру, казался человеком, способным понять.

      Поэтому я не увидела подвоха в том, что он интересовался только практичной