После долгих дней. Светлана Еремеева

историей и археологией, он перечитывал книги и журналы, не пропускал научные передачи, посещал кружок при Лувре в Каруселе[13]. К шестнадцати годам он был убежденным исследователем и после получения степени бакалавра поступил в Сорбонну Париж IV на факультет истории искусств и археологии.

      Родина предков, далекая царская Россия, переросла в образ изначальной родины, начала начал. Александр понимал, что, приехав в девяностые в Россию, он не найдет тот покинутый его предками мир, его не стоило искать – он умер. Он понимал Марка Шагала, который в бессчетной череде паломников в новую Россию отказался от посещения Витебска. Художник знал, что того волшебного города – с еврейской общиной, с мастерской Юрия Пэна[14], с грустным быком и летящей в облаках Беллой[15] – больше нет. Лишь старые фотографии, письма, вензеля, документы, покрытые плесенью и желтым налетом времени, напоминали Александру о жизни прадеда и его семьи. Он стремился к другому. Ощущая себя не только между двух культур, двух национальностей, но и двух религий, католической – по семье матери и православной – по отцу, он пытался соединить эти две противоположности как в себе, так и в устремленности своего поиска. В дебрях далекой истории он искал землю, способную уравновесить, объединить различные культуры, примирить в нем эклектичные представления о религии, нравственности, исторической первопричине того, что было до всего.

      В Сорбонне Александр подружился с археологом Пьером Пиошем, старым корифеем, о котором на факультете ходили легенды. Это был семидесятисемилетний седовласый старик, коренастый, небольшого роста, с добрыми глазами и вечной улыбкой на лице. Главной заслугой старика считались раскопанные в 1967 году близ Багдада три клинописные дощечки, рассказывающие о древнешумерском городе Меде, уничтоженном наводнением в III тысячелетии до нашей эры. Глиняные дощечки на шумерском языке, написанные анонимным летописцем в ХХХ веке до н. э., пролежали под землей многие века, но все же дали возможность заглянуть в дебри событий, участники которых давно слились с землей, вскормив ее своими костями, взрастив деревья, травы и цветы, накормив животных и людей. Рукопись была написана до «Эпоса о Гильгамеше», даже до Нипурской поэмы о потопе, опубликованной Пеблем[16], как и предполагал Пиош, более того, она представляла собой первый образец не песни или эпоса, а летописи, уникального документа о далеких событиях, возможно, связанных с тем самым Потопом, о котором шла речь у Пебля. Ценность документа была сравнима разве что с шумерским земледельческим Календарем и записями складского учета зерна Шуруппака IV т. до н. э. Важной деталью, имеющей отношение к находке, было то, что обнаружили дощечки не в том культурном слое, о котором шла речь в клинописи, а чуть выше, ненамного, примерно на столетие после описываемых в ней событий, но выше. Еще одним важным дополнением было то, что фрагмент той же рукописи, ее составной части, был

13

Комплекс Карусель при Лувре в Париже, в котором располагаются многочисленные кружки как для детей, так и для взрослых.

14

Юрий Пэн или Юдель Моисеевич Пэн (1854–1937) – российский и белорусский художник, яркий представитель «еврейского ренессанса» начала XX века, жил и работал в Витебске, был учителем Марка Шагала.

15

Белла Розенфельд (1889 или 1895–1944) – первая жена Марка Шагала.

16

Арно Пебель (1881–1958) – американский шумеролог, немец по происхождению, последователь немецкой ассириологической школы, основанной Ф. Деличем.