В глубине Великого Кристалла. Легенда о Хранителе. Владислав Крапивин

так? – недовольно отозвался Красс.

      – Ну… В кают-компании пусто… Одному там как-то… – Галька умело изобразил смущение.

      – Боишься, что ли? – уже добродушно спросил Красс.

      – Нет, но… неуютно все-таки… – Галька вздохнул и посопел.

      – А в кубрике с матросами?

      – Там же места нет! И духотища.

      – А в шалаше одному не страшно?

      – Там я привык… Да вы что, боитесь, что я убегу? – спросил Галька с совершенно настоящей обидой.

      – Не боюсь, ступай. Но от шалаша ни на шаг. Выспись как следует, голова должна быть ясная, глаза зоркие… Перед отходом пошлю за тобой матроса.

      – Есть…

      Галька улегся в вигваме и стал опять думать, думать, думать… И чем больше думал, тем яснее понимал, какую глупость он сделал. Да, здесь он в стороне от подозрительных глаз. Но ведь проникнуть с берега на палубу труднее, чем из кают-компании. У трапа наверняка стоит часовой! Конечно, он пропустит Гальку, но незаметно к мортире тогда уже не пробраться.

      От досады Галька постукался головой о плоскую трехлитровую флягу, что лежала у него в изголовье. Галька спал по-походному: на постели из веток, под старым бушлатом, с жестяной флягой вместо подушки… Фляга на Галькины удары отозвалась насмешливым гудением: сам намудрил, сам и выкручивайся.

      Сквозь ветки вигвама пробивался лунный свет. Он то сиял, то угасал: это бежали с северо-востока темные клочковатые облака, небольшие и быстрые. И шумел ровный ветер. Галька стиснул в кармане монетку. В эти дни он с ней не расставался. Иногда вынимал и разглядывал. Лицо мальчика на монетке порой казалось задорным, словно он подбадривал: не робей. А иногда оно было укоризненным: ты что же это делаешь, Галиен Тукк?

      Сейчас монетку не разглядишь. Галька просто погладил ее пальцами и выполз из шалаша.

      Из береговых кустов он смотрел на монитор. Фигура в берете с помпоном, со стволом над плечом, конечно, торчала у трапа.

      …Но бывают же счастливые моменты! Когда серое широкое облако набежало на луну, кто-то громко сказал из носового люка:

      – Эй, Уно! Иди-ка подсоби, шарнир заело…

      Да, дисциплина была на мониторе «Не бойся» так себе. Виданное ли дело, чтобы на боевом корабле человек уходил с поста? Но балда Уно подкинул за спиной карабин и пошел…

      Давай, Галька!

      …На палубе, в тени высокой дымовой трубы (от нее пахло, как от железной угольной печки), Галька переждал сердцебиение… Так… все, кажется, в порядке. Сейчас – самое главное. Самое отчаянное. Жизнь или смерть. Тут уж как повезет…

      Святые Хранители и ты, мальчик-трубач, помогите Гальке! Подарите ему минуту. Всего одну минуту! Сделайте, чтобы никто не взглянул на мортиру, когда Галька, перегнувшись через край ствола, приподнимет одной рукой край поддона, а другой выдернет из-под него два или три картуза с порохом! И еще полминуты – чтобы скользнуть обратно…

      А потом – пусть идут к Реттерхальму, пусть палят! Бомба хлопнется в воду, не долетит! И тогда…

      А что же «тогда»? Галька не знал. Даже и не думал. Вернее,