Львов под русской властью. 1914–1915. Леонид Соколов

обманывала их властолюбивая интеллигенция и они не могли сориентироваться в этом, поскольку не знали великорусской и малорусской исторической и бытовой правды; к интеллигенции следовало относиться выжидательно, так как, возможно, что она своим поведением и осознанием реального положения дел, позволит забыть прошлое и представителям русской армии не придется применять суровых законов военного времени.

* * *

      Когда деятели Союза Освобождения Украины в своем первом воззвании заявляли, что на их счастье австро-германское войско сильнее царского, они явно поторопились, сделав, вероятно, поспешные выводы из сообщений о переходе российской границы отдельными австрийскими подразделениями в ходе приграничных столкновений в первые дни после объявления войны. Когда же всей своей силой 3-я и 8-я русские армии обрушились на австрийские позиции, обстановка на театре военных действий начала складываться далеко не в пользу австрийцев.

      Львов стали спешно готовить к обороне. Вокруг города рыли окопы, ставили заграждения, под Брюховичами и Винниками сооружали земляные форты, валили лес, расширяя сектора обстрела, подвозили артиллерию.

      Была введена военная цензура газет и других изданий. Официальные сводки тех дней постоянно сообщали о боях на территории России, об успешных наступлениях, но весь город знал, что русская армия вторглась в пределы Галиции. Из рассказов беженцев и раненых жители узнавали о сдаче Гусятина, Чорткова, Тарнополя, о боях под Зборовом и Злочевом. Но передавались эти сведения под большим секретом, потому что за каждое неосторожно сказанное слово можно было тут же угодить в тюрьму. В газете “Słowo Polskie” была в те дни помещена такая заметка:

      «За болтливость. Вчера посажен под арест Ежи Керч, гостиничный слуга, за то, что в одном ресторане за пивом рассказывал сказки о вторжении москалей в Галицию. Лучше поэтому держать язык за зубами».

      А все львовские тюрьмы были уже переполнены арестованными “русофилами”. Но из прифронтовых районов прибывали все новые и новые транспорты узников. Теперь, когда вместо ожидаемого наступления на Украину, австрийская армия с каждым днем все дальше откатывалась на запад, репрессии против галицких русинов приобрели особенно массовый и жестокий характер. Бывали случаи ареста целых сел с войтом и греко-католическим священником во главе.

      Широко проводимая галицкими украинофилами политика доносительства, обвинения русского движения в государственной измене сейчас обернулась против всех галицких русинов, в том числе и против рядовых украинофилов. Если верхушка украинофилов находилась в полной безопасности под покровительством высших властей, то на местах все решали командиры войсковых подразделений, зачастую весьма далекие от понимания национальных особенностей Галиции.

      Озлобленное неудачами военное командование охотно подхватило поданную украинофилами версию об измене галицких “русофилов”, как оправдание своих поражений, и в ходе отступления самым беспощадным образом срывало всю злость на ни в чем неповинном мирном населении. И чего можно было ожидать