Рейд. Борис Конофальский

локтем. – Тебя.

      Он, вроде, и не спал, просто, как в другом месте был, вроде бы всё слышал, а вроде бы и не знает, что тут произошло. Озирается по сторонам, а Иван Головин его окликает через гул голосов:

      – Слышишь, Аким, так ты согласен или нет?

      – Что? – Спрашивает Саблин.

      – Вот ты чудной человек, – удивляется урядник, – ты что, не слыхал, общество тебя выбирает на четвёртый «дюраль». Идёшь охотником в рейд?

      – А, так-то конечно, – Аким встает, снимает фуражку, кланяется, – спасибо обществу за доверие. Иду. Конечно, иду.

      – А другом кого в лодку себе возьмёшь? – Спрашивает есаул.

      – Так это всем известно, кого он возьмёт, – кричит Галкин, сосед Акима, казак из первой сотни.

      – Ну вот, – говорит Саблин, указывая на Юру, который сидит рядом. – Червоненко себе в «дюраль» беру вторым номером.

      – Кто б сомневался, – галдят беззлобно казаки.

      – А чего, – как бы оправдывался Аким, – он же минёр хороший.

      Тут хохот сотряс чайную, даже Николай Николаевич смеялся, поглаживая усы, и есаул, и подъесаул Щавель – все смеялись. В чайной аж ложки в стаканах дрожали.

      И как только хохот начал утихать, кто-то из казаков кричал ему:

      – А ты, Аким, здесь плохих минёров видел? Укажи пальцем на того, кто плохой.

      – Просто Юрка средь нас лучший, – кричит на всю чайную Бельских, прапорщик из третьей сотни.

      – Сядь ты, – шипит на него Юра, дёргая за китель, – не позорь меня, балда.

      Снова хохот. Саблин понял свою оплошность, тоже смеялся со всеми. Все, кто тут был, ну, за исключением есаула, пришедшего из линейного казачьего полка, все были пластуны. А пластуны – это те, кто при наступлении идут первыми и снимают мины противника, сбивают турели, затыкают ДОТы и ДЗОТы, а при отступлении идут последними, ставят минные заграждения, ставят заслоны, засады и секреты. А ещё именно пластунов выдвигают к линии соприкосновения для разведки, и среди них набирают штурмовые отряды. Пластуны – самые сплочённые и умелые штурмовики. Все знают минное дело. Давно так повелось. И любой из пластунов, в том числе и сам Аким, и минёр, и сапёр помимо того, что штурмовик.

      Есаул, вытирая глаза от слез, берёт слово:

      – Ну, посмешил нас Саблин, молодец, посмешил. – Он потряс кулаком. – Хороший юмор, знаете – это дело нужное. Ну, на том сход считаю законченным, охотники, останьтесь, все остальные свободны.

      Казаки стали расходится, но многие остались в чайной. Сразу в зале появились официантки, все девки были в юбках выше колен. Чернявые, все поголовно китаянки. Стали брать у оставшихся казаков заказы.

      Юра наклонился к Акиму и спросил тихо:

      – А как ты так спать можешь с открытыми глазами?

      – Когда я спал-то? – Не соглашается Аким.

      – Да сколько раз такое за тобой замечал, сидит, на тебя смотрит, вроде слушает, даже головой кивает, а сам спит. Потом тебя спросишь, а ты и не помнишь, о чём речь шла.

      – Не спал я.

      – Да как же не спал, вот только что, урядник тебе говорит, ты на него смотришь,