Пламенная цель итальянца. Дженни Лукас

мне сделать это за тебя. Я уже знаю, почему ты здесь.

      Ее карие глаза расширились.

      – Знаешь?

      – Ты ведь не обналичила чек?

      Холли моргнула, нахмурившись.

      – Чек?

      – Да, который получила тем утром.

      Ее щеки покраснели, и она отвернулась.

      – Нет. Я разорвала его на миллион кусочков и выбросила в мусор.

      – Потому что даже тогда понимала, что сможешь потребовать большего.

      Холли резко взглянула на него.

      – Могу потребовать? Ты бы дал мне денег, если бы я попросила? Почему?

      Он грубо притянул ее к себе, ощупывая тело.

      – Ты хочешь, чтобы я произнес это вслух?

      У Холли перехватило дыхание.

      – Что ты делаешь?

      – Ищу микрофон.

      Сквозь тонкую ткань сарафана он ощущал волнующие изгибы. Какая пытка не прикоснуться к ее губам.

      – Пусти, – шептала она, не двигаясь.

      Он отстранился и, отступив назад, прислонился к мраморному камину, сложив руки на груди.

      – Кто твой адвокат?

      – Мой адвокат?

      – Не пытайся притворяться, что у тебя его нет. Ты понимала, что я хочу сохранить все в тайне, поскольку это не повод для гордости.

      Ее глаза расширились.

      – Чем гордиться?

      – Если на генерального директора подадут в суд за сексуальное домогательство, это вряд ли улучшит имидж компании.

      – О-о-о…

      Прикусив губу, она отвела взгляд и долго смотрела на стеллажи с книгами в кожаных переплетах, которые он никогда не читал, и массивное кресло, в котором он никогда не сидел. Все это дизайнерские изыски, чтобы кабинет походил на комнату джентльмена девятнадцатого века. А Криштиану хотелось бы положить ее на стол из красного дерева, сорвать одежду и покрыть поцелуями все тело.

      Нужно избавиться от нее прежде, чем он опять сделает что-то, о чем потом придется пожалеть.

      – Просто назови сумму.

      – Сумму?

      – Сколько ты хочешь? Холли облизнула губы.

      – Я хочу не более, чем раньше.

      – Сто тысяч долларов?

      – Я больше никогда тебя не побеспокою. Даю слово.

      Криштиану с трудом верил, что она просит так мало. Намного меньше, чем он заплатил бы, если бы они встретились в суде. Меньше, чем заплатил бы своим адвокатам за месяц работы. Или это какой-то трюк? А может, ей давал советы худший в мире адвокат? Вглядываясь в ее лицо, он предупредил:

      – Тебе придется подписать соглашение о неразглашении.

      – Я подпишу все, что ты захочешь. – Она покорно сложила руки перед собой, словно монахиня в молитве.

      Криштиану вдруг что-то заподозрил.

      – И заявление с признанием, что тебя уволили по определенной причине.

      – Что это значит?

      – Значит, что тебя уволили по твоей вине. По любой причине. Опоздание. Кража.

      – Кража! – негодуя, воскликнула Холли, правда, вскоре черты ее лица смягчились, и она вновь стала покорной. – Я признаюсь, что опоздала на работу. Да. Я очень, очень сильно опоздала.

      Что-то