МилЛЕниум. Повесть о настоящем. Книга 5. Татьяна Вячеславовна Иванько

оставлял её у ворот, не въезжая во двор. Но сегодня он явно недавно приехал – это по следам его машины я, оказывается, шёл последние двадцать минут. И саму машину едва припорошил снег и оставленную ею колею.

      Шёл я быстро и к тому же намаялся с сугробами, поэтому не замёрз, но подходя к дому, с радостью смотрю на его золотые окна. Я постучал в незапертую дверь…

      Капли крови на белом снегу,

      Вы похожи на бусины,

      Замерзаете разом.

      Самую горячую кровь снег остужает вмиг,

      Превращается капля в круглый камешек мёртвый…

      Красная в белом,

      Кровь на снегу не меняет цвет.

      Красная в белом так страшно красива,

      Застывшая навсегда,

      Ты не жизнь теперь,

      Ты уже смерть.

      Кровь на снегу,

      Страшная красота…

      Но может ли быть страшною красота?

      Страшно то, что пугает нас.

      Смерти боимся мы все,

      Поэтому так страшна кровь на снегу – Свидетельница смерти,

      Вестница смерти.

      Прикрой метелью, Боже,

      все эти капли крови на снегу.

      И пусть не будет новых впредь.

      Нам никогда бы их не увидеть…

      Глава 3. Как дорого стоит ложь…

      Я никого не застал дома. Ни Лёли, ни Мити. Печь почти остыла, и я растопил её, дом разогрелся. Сколько их нет? Достаточно давно, если выстыл дом, Лёля бы не допустила такого холода. Меня не было три дня, невозможно было выбраться из Москвы из-за страшных заносов и пробок.

      Я поехал наутро с Арбата, но вынужден был вернуться, даже не выехав за пределы Садового кольца. На другой день я вернулся уже с Ленинского проспекта, где простоял больше трёх часов, заносимый снегом, а потом появился автомобиль ППС и громкоговоритель объявил, что дорога закрыта из-за аварии и не откроется до утра. Было позволено пересечь двойную сплошную для разворота обратно в центр.

      И только сегодня я доехал за пять часов. Дом был пуст, Лёлин телефон не отвечал все эти дни, связь вообще плохо работала, мне был только один ответ всё время: «телефон абонента выключен…» я нашёл её давно разрядившийся телефон здесь, в доме, на столе в большой комнате. Где они?

      Я позвонил Сверху. Вот он ответил.

      – Лёля у меня. И Митя тоже, конечно. Она просила передать, что уходит от тебя ко мне. Сказала, что… – дальше он говорит, будто читает по бумажке: – жить в деревне очень романтично, но не всю жизнь, не для того она поступала в институт и училась, чтобы из Москвы… ну, ты понял…Да, ещё… Она сделала аборт… – и добавил после паузы: – Сочувствую, Легостаев.

      Я онемел и ничего не сумел сказать. В этом онемении и даже оцепенении и застал меня Алексей, вошедший в сени и заглядывающий в комнату, постучав в дверь:

      – Что так тихо? Будто вымерло всё… Добрый вечер, – он смотрит на меня, улыбаясь, румяный с мороза, снимает за порогом и шапку и куртку, охнув, увидев, сколько снега на них, вышел в сени назад, чтобы стряхнуть…

      Вымерло… то-то, что вымерло.