Жених для ящерицы. Анна Яковлевна Яковлева

настоящим щеголем: отличная кожаная куртка, как бы потертая в некоторых местах, качественные джинсы, кожаная спортивная обувь.

      В лаборатории сразу изменилась температура, влажность и атмосферное давление.

      – Привет! – сунулся с поцелуем Арсений.

      В этот момент я разводила кислоту и приказала глазами Арсению заткнуться.

      Жуков боком протиснулся мимо, не преминув прижаться к моему бедру, присел на стул в углу у окна и с интересом огляделся.

      – А это что? – спросил он, когда я сняла перчатки и выключила вытяжной шкаф.

      – Что?

      Арсений показал на колбу с надписью «С 2 Н 5 ОН».

      – То самое, – похвалила я консультанта, – спирт это, Арсений, ты не ошибся.

      Жуков шарил по мне таким взглядом, что беременность была почти реальной.

      Сегодня я собиралась на работу с особой тщательностью.

      Чуть подкрасила ресницы, нанесла на веки какие-то многозначительные тени (Франция, «хамелеон»), терракотовые румяна на скулы и блеск для губ, оказавшийся весьма кстати. Волосы захватила заколкой, выпустив живописный хвост.

      Никакой особой цели я не преследовала, поверьте.

      Просто… Из чистого гуманизма!

      Подумала: хорошо бы расшевелить Гену Рысака.

      Чтобы управляющий распрямил плечи, вспомнил, что он мужчина, приоделся, приободрился, приударил и еще что-нибудь сделал, но не наполовину, а до конца, по-настоящему. Хватит паллиативов! Вся наша ферма, Заречье и жизнь в целом – сплошной паллиатив, сделка с собой.

      Гена, как на грех, заглянул не вовремя, я считала кислотность молока и пустить в ход технику обольщения не могла.

      – Какой ты сегодня симпатичный, Геннадий Палыч! – проворковала я, прислушиваясь к звуку собственного голоса. Готова побиться об заклад: таким голосом Ева подбивала Адама сорвать яблоко.

      Гена от неожиданности забыл, зачем явился, а когда я приготовилась гипнотизировать его правый глаз, пошел пятнами и выскочил из лаборатории.

      – А ты похожа на жрицу – такое у тебя загадочное лицо, – подхалимски улыбнулся Жуков.

      – Ничего не выйдет, – срезала я консультанта.

      – Ты о чем?

      – Об алкоголе, сексе и земельных паях.

      Арсений похлопал глазками.

      – Не понимаю, о чем ты. Я чисто по-дружески заскочил поболтать, – стушевался под моим проницательным взглядом Арсений. – О чем задумалась?

      Жуков плохо переносил неопределенность.

      – Да, ерунда, – нахмурилась я, – ты что-то говорил обо мне соседу?

      – Какому? Твоему?

      – Ну не своему же!

      – Да. Рассказал, как он уделал твое пальто и едва не переехал тебя. Посоветовал не попадаться тебе на глаза.

      – Добрый мальчик. Спасибо, – проворчала я, – за заботу. То-то я смотрю, бедный шарахается от меня как от чумы.

      – Ха! – воскликнул довольный Жуков. – Наверняка он женофоб! С такой-то рожей!

      – Бери выше – ксенофоб!

      Мне некогда было болтать – пора было выдавать анализы, время поджимало, уже