Поцелуй, Карло!. Адриана Трижиани

холмистый пейзаж. Ники был так поглощен каждой деталью представления, что ему некогда было даже оценить реакцию Пичи на пьесу, но он дождаться не мог, когда же услышит ее мнение.

      – Ну, как спектакль? – прошептала Калла у него за спиной, когда он занял свое место на подиуме.

      – Лучший из всех, что были до сих пор.

      Калла кивнула, соглашаясь.

      – Выходим на финиш, ребятки, – тихо сказал Ники актерам за кулисами.

      Труппа заняла свои места для финальной сцены четвертого акта, после которой все дальнейшее действие оставалось в умелых руках Тони и великой Нормы Фуско Джироламо – примадонны театра, играющей Виолу.

      Ники быстро сосчитал участников по головам.

      – Где Менекола? – спросил он.

      – Кликните там Менеколу, – обратился Тони к реквизитору.

      Джози, которая играла камеристку Марию, прошлепала вверх по лестнице.

      – Питер Менекола ушел.

      – В каком смысле «ушел»? Вышел? – спросил Ники.

      – Совсем ушел. Его мать повредила ногу в церкви. Полезла на хоры, повалила всю группу теноров, как домино, и, приземлившись, сломала бедро. Вот, держи, – она протянула Калле костюм Менеколы.

      Калла посмотрела на Энцо.

      – Я не смогу его заменить. Я уже играю священника в этой сцене вместо Поли Гатто. Ты же помнишь, он отпросился. Ему вырезают желчный пузырь, – сказал Энцо, натягивая через голову черную сутану.

      – Выбрось сцену, – предложил Хэмбон.

      – Мы не можем ее выбросить, это же свадьба Себастьяна и Оливии.

      Ники в отчаянии листал сценарий.

      – Ники, сыграй ты, – нашелся Тони.

      – Отсюда?

      – Нет, со сцены. Давай. Текст ты знаешь. Играй Себастьяна.

      – Я не могу.

      – Хорошая мысль! – подхватила Калла.

      – Я не умею.

      – Ты должен.

      – Я не актер.

      – Все мы здесь актеры, – усмехнулся Тони.

      – Ты – единственный, кто у нас есть, – властно сказала Калла.

      Следующие несколько секунд пролетели стремительно, потому что Ники остолбенел. Энцо вручил ему костюм. Казалось, стая птиц налетела на него и расклевала его одежду, но, вместо того чтобы оставить Ники нагишом, птицы переодели его в детали костюма.

      – Давай помогу тебе с кафтаном, – промурлыкала Джози, расстегивая пуговицы на его рубашке.

      Ники оттолкнул ее руки.

      – Не смущайте его, – приказала Калла.

      Актеры отвернулись (Джози – с большой неохотой), пока Ники снимал брюки и с помощью Бонни натягивал штаны Себастьяна.

      Похожее чувство он уже испытывал, когда впервые надевал военную форму в Форт-Рукере. Если одежда делает человека мужчиной, а мундир превращает мужчину в солдата, то костюм создает актера. Неужели этот крашеный суконный мешок действительно обладает магической силой? Ники прикрепил воротник и одернул подол, надеясь, что кафтан придаст ему храбрости, обратит его в персонаж. Но кроме всего прочего,