Точка опоры. Ольга Маслюкова

сколько годков?

      – Мне? Не помню, – задумчиво вымолвил Иван.

      – Ты что, ничего не помнишь? Больной, что ли?

      – Не знаю.

      – С виду, вроде бы, нормальный, – бормотал себе под нос Семен, пожимая плечами и переминаясь с ноги на ногу от холода.

      Они все еще стояли возле костра, дожидаясь, когда закипит чайник.

      – А документы у тебя есть? – допытывался Семен.

      – Нет. Помню только, как вышел из вагона какого-то поезда. Ночевал на вокзале несколько дней, пока не прогнали дежурные. Однажды окликнула меня старушка и назвала Иваном, вот я и стал говорить, что меня Иваном зовут. Ходил по городу, но улицы не узнавал. Ночевал в подъездах, в подвалах. Гнали отовсюду. Просил поесть. Некоторые жалели меня, выносили что-нибудь. Сколько времени с тех пор прошло, не знаю. Однажды шел, шел и добрался до свалки. Остался, потому что знал: здесь можно разжиться едой. В городе не раз видел, как похожие на нас с тобой возле приемного пункта с тюками тряпок и связками картона стоят. Сдают, вот копейка на хлеб и появляется. Потом наткнулся на этот дом. Вот и вся история.

      – Одежонка на тебе, видать, своя, не со свалки. Не потрепанная. Значит, недавно ты к нам прибыл. Щетина лицо скрывает, так что, сколько тебе лет, не определишь. Обувка кожаная, только не проходишь ты в ней зиму.

      – А ты до свалки как добираешься? – перебил размышления приятеля Иван.

      – Утром, когда мусоровозы едут, прошу водителей, чтобы подвезли. Иногда берут, иногда мимо проезжают. Тем, кто берет, потом помогаю чистить машину после разгрузки. Иногда денег за это дадут. На бутылку, правда, редко хватает. Но за пару дней набирается.

      – Ладно, пошли в дом. Вода закипела.

      Иван взял тряпкой горячий чайник и поспешил в дом. Семен последовал за ним. Закрывая дверь, по-хозяйски зажал тряпку между косяком и дверным полотном, чтобы ветер больше не открыл ее.

      Приятели уселись прямо на полу, налили в железные кружки кипяток. Иван достал из кармана пакетик чая, два кусочка сахара и разломил кусок хлеба пополам. Поболтал пакетиком в своей кружке и опустил его в кружку Семена.

      – Держи, – он подал товарищу кусочек сахара и хлеб. – Сейчас согреемся и пойдем. Мешок есть. Вон и сумка большая, два дня назад нашел. Целая еще, но кому-то не нужна стала.

      – Я вижу, у тебя и посуда кое-какая имеется.

      – Насобирал, отмыл. Люди много добра выбрасывают.

      – Позавчера на свалке народу много было? – поинтересовался Семен.

      – Две женщины и мужчина.

      – Да, холодно стало… А летом, чуть припоздаешь, все ценное уже разберут.

      Они допили чай. Оба ощутили, как по телу пошло тепло, лица порозовели. Благостное настроение нарушил Иван.

      – Хватит рассиживаться, собирайся! – скомандовал он.

      Семен нехотя встал, подвязал веревкой фуфайку, на голову натянул дырявую вязаную шапку. Снял сапоги, намотал на ноги портянки и снова обулся.

      – Так-то лучше будет. А ты что, в этих ботиночках собираешься топать?

      – А у меня больше ничего нет.

      – Смотри, болеть нам нельзя. Сейчас самое время чего-нибудь