Малахитовое отчаяние. Владимир Апарин

нам нельзя, – пояснила она.

      – Слушай, Людмила, есть здесь среди торговцев урод, которого бы следовало проучить?

      Она сделала удивленные щелочки глаз.

      – Зачем?

      – Ну спрашиваю, значит надо.

      – Вот на углу с овощами в бейсболке Федька. Сволочь первая. Половина лотков на него работают.

      – А чем он тебя огорчил?

      – Подставил сволочь, а потом продал меня строителям. Я две недели подмахивала, пока не уползла от них на корячках. Хорошо хоть, Шурик не знает, а то давно убил бы его и сел дурачок.

      – Смотри, мадам, что сейчас будет.

      Я смело перешел на светофоре дорогу и растворился в рыночке. Напрямик подошел к длинному облому в бейсболке у овощного лотка.

      – Чего тебе? – через губу процедил Федька и, рассмотрев наконец мои кроссовки без носок, отрубил: – А ну пошел отсюда, рвань!

      Меня это задело, и я оторвался по полной.

      – Слушай сюда, уродец, – посмотрел я ему в глаза, не произнося ни слова, – сейчас зайдешь в крытый рынок, купишь большой баул, положишь туда новые брюки моего размера, рубашку, футболку, ветровку. Я люблю кремовый цвет. И еще десять пар носков. Потом сходишь в бакалею и купишь три палки колбасы копченной, три палки сыра, шесть бутылок водки, хлеба, консервов, копченного сала, и вот отсюда наложишь огурцов, помидор по два кило, редиски, лука, бананов и киви. Перенесешь через дорогу, я буду ждать тебя за светофором.

      Закончив фразу, я развернулся и молча пошел к ожидавшей меня Людмиле.

      – Облом, – вздохнула она и скисла.

      – Еще не вечер, девочка, присядем на ограждение клумбы.

      – Ну чего мы ждем? – засуетилась от нетерпения мадам. – Сейчас городские менты подъедут, заберут в приемник.

      – Не шелести, – ответил я и заметил, как в воротах рынка появился длинный человек в бейсболке. Сумку он еле нёс, согнувшись на бок.

      – Пожалуй, я много заказал, – сказал я и заметил, как Людмила стала жаться ко мне.

      Федька молча поставил сумку у моих ног и смотрел мне в лицо.

      – Молодец, Федя! Молодец! – думал я. – А теперь иди назад, через дорогу. На красный свет. Дождись вон того джипа и прыгни ему под колеса.

      – Бери за ручку, – оглянулся я на очумевшую Людмилку. И мы скорым шагом потащили наш улов во дворы. Позади раздался визг тормозов и удар! Но мы не оглянулись. Очень хотели есть…

      Для моих новых друзей произошедшее казалось чудом. И мы гудели двое суток, проедая всё приготовленное заботливым гадом Федей. Правда, не обошлось без тучек на небосклоне наших отношений. Первые часы веселья, пока мои друзья еще пользовались членораздельной речью, они вдруг одновременно воспылали ревностью и попытались покачать права. И я им убедительно доказал в незаинтересованности по отношению к их Людмиле. Правда после этого неловко было держать стакан правой рукой, я её слегка вывихнул, но и претензии прекратились. И твердую копченную колбасу теперь ели только мы с Людмилой. Шурику и Семену