Храм любви. Книга 3. Шаг в бездну. Виктор Иванович Девера

подхватил ее на руки и, занеся в комнату, посадил на диван.

      – Как я рад, что ты пришла.

      – Мне приснился кошмарный сон, – ответила она. – В этом сне я родила девочку, а она такая веселая и смеется. Я ее спрашиваю: «Ты что смеешься, как будто из ада в рай попала?»

      А она мне и отвечает:

      – А как же мне не смеяться? Я же тебя надула, ты ж рожать не хотела, а я все равно свою песню спела. Ты меня таблетками травила? Травила! А я их все собирала и раствориться им не дала.

      Разжимает кулачок и все таблетки на пол высыпает, с кровати спрыгивает и, ножками топая по ним, хохочет и хохочет.

      – Твоя сексуальная сущность всегда охотилась за мужской, а меня и моих сестренок в яичниках она ненавидела. Эта страсть тебе подарена богом была только для того, чтоб ты нас любила, а ты все наоборот старалась сделать. Потому и себя, и нас, и природу тела своего таблетками губила.

      Далее страшно мрачную картину моей утробы представила в виде откровенного гарема мужиков. В ней они, как тысячи сперматозоидов, рвутся к моей яйцеклетке, а она, как принцесса, почивает на ложе в моих яичниках, наслаждается своим созреванием, как виноград на солнышке.

      Далее вижу: сперматозоиды, как пираты удачи, ломятся в дверь моей матки и берут ее спальню, как корабль на абордаж. Наконец прорвавшись в нее, в неистовстве хотят пощупать, и понюхать, и поласкать мою яйцеклетку, чтобы насладиться ее близостью и лаской.

      Он прервал ее сонный фантастический бред:

      – Разум там, чувствую, не был и мед-пиво не пил, а вот Пушкин со своими сказками точно заходил.

      – Ты хочешь сказать, что он мне эту сказку подарил?

      – Да нет, он бы, наверно, лучше сочинил. Скорее всего, тебе пьяный ветер что-то напел, и там же уснул, и сном тебе это явил. Я с удовольствием послушаю, что он тебе в хмельном бреду напел.

      – «Ветер, ветер», – передразнила она его. – Ты как ассенизатор снов убил желание рассказывать этот кошмарный сон.

      – Да говори, говори, не мути, чем тебя пьяный туман и ветер испугали?

      Она замолчала, изображая обиженную куколку. Он ее стал ласкать и успокаивать.

      – Веришь не веришь, только все это действительно происходило во сне, – продолжила рассказывать она. – Мне это родившее дитя тогда и говорит:

      – Когда я еще в тебе была, притом очень глупа и зелена – в общем, только мужского счастья ждала, ты почему мне не давала поймать мужского счастья рать? Твоя экстаза страсть только себе радости хотела желать. О моем счастье думать не желала и мига слиянья меня лишала. О справедливости мечтала, а в своей утробе ее убивала. Ты предательница своей мечты. Диктатуру своей воли зачатью проявляла и на демократию плевала. Сколько моих сестер загубила, когда они созревали и до матки уж шагали, ты резинку надевала и их отраву глотала. Ты убийца.

      До какой бы хитрости они ни умудрялись доходить, ты их делам стоп-кран