Шарада. Руслан Каштанов

места, где мне никогда не захотелось бы оказаться. Мне не хочется нового. Я стремлюсь к знакомой обстановке и не менее знакомым лицам. Сегодня мне хочется покоя.

      Когда наши предложения заканчиваются, и слова кажутся ненужными, мы просто сидим молча, потягивая хмельной напиток, и делая вид, что думаем о решении вопроса. Хотя мы оба уже готовы уступить во всем друг другу.

      И как только мы начинаем находить консенсус, ее мобильник разрывается попсовой песенкой (мелодии на звонок порой выбираются неосознанно, и я изредка напоминаю об этом Дине; но ей плевать).

      После неприлично долгого телефонного разговора она сообщает мне вполне очевидную вещь:

      –Кирилл звонил.

      –Правда? – Я включаю максимум актерства. – А я уже подумал, что это был президент!

      Она игнорирует мое наигранное недовольство. Более того, она вдруг делает скорбное лицо.

      –Только не это! – удрученно говорю я ей.

      –Мне нужно с ним встретиться. Там просто гром и молнии!

      Хоть я и ограничиваю себя в выражениях, сейчас из моего рта вырывается очень грязное ругательство.

      –Не то слово! – соглашается она со мной, начиная собираться. – Давай раскидаем счет. Позже я постараюсь к тебе присоединиться.

      –Только постараешься?

      Она ничего не отвечает.

      Когда я попадаю в night club, многие «тусовщики» сразу обращают на меня внимание. Я к этому привык. Я и сам не против порой полюбоваться своим отражением. В моей внешности есть «природная красота», – понятие, граничащее с вечностью. Величием или бессмертием моя телесность, естественно, не обладает. Но актерствовать в beauty-порнофильмах меня приняли бы безоговорочно

      (джунгли проснулись)

      Обвинения в самолюбовании здесь не сработают. Мне не страшно кончить, как Нарцисс. Мне страшно уйти, так ничего и не поняв.

      В ответ на это, кучка приматов, таившихся на деревьях, гулко заухали и почти зааплодировали, на столько их возбудила острота мысли. В джунглях так всегда. Все начинается с одной вспышки посредственного интеллекта, не способного отделить творчество от мечты.

      Когда я прячусь в зарослях, по обыкновению, я придаюсь извращенным мечтам (где-то около, сплетенный клубок спаривающихся змей выступает, как оберег); метафорой творчества выступает мастурбация.

      От этих мыслей меня бросает в приятный жар, и я ловлю себя на мысли, что такого не было давно.

      Сексуальное желание может проснуться при самых тривиальных моментах. Я не останавливаю свою эрекцию, – мне этого не хочется. Возможно, меня так возбудила обстановка; или какая-нибудь красивая пара глаз, сверлящих мой затылок, когда я переступил порог заведения, и походя не обратил на них особого внимания (но откликнулись джунгли). В любом случае, такого спонтанного возбуждения я не испытывал уже давно.

      Я спускаюсь по широкой лестнице в темноту небольшого зала. Неожиданно перед глазами встает стена тумана. На пару тройку секунд все вокруг меня останавливается, задерживает дыхание. И только