В Рим и обратно. Регина Лукашина

им руку, позволила ему помочь себе выйти, потом, уже на платформе, притормозила и сощурила глаза, присматриваясь к оранжевым указателям выходов и направлений. Подняла указательный палец.

      – Нам туда, синьор… Ты хотя бы выспался после перелёта? Голодный?

      – Может быть, возьмём такси до ресторана… – неуверенно сказал он.

      – Обойдёшься, барин! Покажу, что жить можно и вне твоих привычек.

      Вот, даёт… Она что, мысли читать умеет? Чем дальше, тем интереснее.

      – Basta, Andrea! Lasciami in pace, vado io…[16]

      Мятые субъекты в привокзальном сквере, умываясь у колонок, с заметным удивлением сторонились, пропуская её, уверенно шагающую к автобусам. Рюкзак за плечом, тонкая кожаная куртка, обтягивающие джинсы. Серая бейсболка, пережившая дождь и солнцепёк. Девчонку, похоже, прямо с поезда выловил старший брат и конвоирует, а она его присутствием, явно тяготится, просто искрится от раздражения, вон, как глазищами сверкает. Пивную банку поддала ногой. Не хватало нам ещё их скандала тут, в нашем скверике. Полиции только повод, разбираться не будут. Скорее бы уж ушла эта парочка, от греха подальше, со своими разборками…

      – Приятного путешествия с пролетариатом! – она подмигнула своему «старшему брату», устроившись на высоком сидении в автобусе номер сорок, что быстро заполнился простым римским людом, возвращающимся с работы по своим делам. Галдёж, запахи подгоревшего теста и отработавших смену мужских рубашек. Темнокожие подростки с закрытыми глазами качались в такт только им слышной мелодии из наушников, а похожие на паклю синие и фиолетовые косы вечерним ветерком сдувало им на лоснящиеся лица. Вопль какого-то пассажира с передней площадки на мгновение привлёк внимание всего автобуса, но пассажиры прислушались и успокоились, хотя источник возмущения продолжил заполнять своим голосом всё кругом. Речь шла о замене защитника на поле, о чём темпераментный римлянин узнал от приятеля по телефону. Футбол – это святое. Как мама, погода и роды жены.

      – А куда мы едем, чичероне? – аккуратно, на ушко спросил Сергей.

      – Справился, стало быть, с приступом брезгливости? – засмеялась шерп и ответила ему тем же заговорщицким тоном, – угостишь меня мороженым? Самым вкусным в Европе… По два с половиной евро за шарик. А я в награду расскажу тебе одну притчу и одну историю из жизни. Хочешь?

      – Договорились. Только при условии, что ты съешь четыре шарика.

      – Коварный! И заболею ангиной, чтобы меня сняли с пробега, и тебя не ругали больше, а только хвалили и поощряли твои капризы, синьор помидор? Не дождёшься. Так вот, слушай. Сначала история из жизни. Поучительная. Одна моя знакомая журналистка записала в друзья в социальной сети некоего известного общественного деятеля из Иерусалима. Наяву его она никогда не видела, израильской тематикой по работе не занималась, еврейской крови в её жилах не было ни капли. Однако его выступления в поддержку России и взвешенный анализ некоторых международных проблем ей импонировали. Проще говоря,

16

Хватит, Андрей! Оставь меня в покое, сама пойду (итал.)