Революции светские, религиозные, научные. Динамика гуманитарного дискурса. Коллектив авторов

второй половины XIX в. Так, в «Положении об управлении Туркестанского края» (1886 г.) прямо говорится о том, что правила землепользования устанавливаются соответственно народным обычаям, т. е. сохраняется общинное землепользование, исстари бытовавшее у киргизов. В ст. 270 Положения говорится: «Государственные земли, занимаемые кочевьями, предоставляются в бессрочное общественное пользование кочевников на основании обычаев и правил сего Положения». Ст. 272 гласит: «Зимовые стойбища предоставляются в бессрочное общественное пользование каждой волости отдельно, по действительному пользованию и согласно обычаям, а в случае споров – по количеству имеющегося скота и размерам хозяйства». Правила пользования летниками формулировались в ст. 276: «Летние кочевки предоставляются в общественное пользование волостей целого уезда и самое пользование ими определяется народными обычаями»[73].

      Итак, данные показывают, что «народные обычаи» предусматривали общинное пользование пастбищами, и для сохранения этих обычаев не было необходимости устранять или вводить феодальное землевладение. При этом следует подчеркнуть, что кодификация правил землепользования явилась результатом большой подготовительной работы по изучению поземельных отношений в кочевых областях, причем сведения о нормах обычного права собирались главным образом среди наиболее зажиточных, «уважаемых» слоев населения. Если бы представители привилегированной прослойки были заинтересованы в сохранении каких-то феодальных институтов в области землевладения, они сообщали бы сведения, соответствующие их интересам. Однако даже следов подобных сообщений нет ни в материалах исследователей того времени, ни в законодательных актах.

      Источники свидетельствуют об общинном пользовании пастбищами у единственно настоящих кочевников Кавказа – караногайцев – и об отсутствии у них феодальной монопольной земельной собственности на землю. Общинное землепользование, будучи в рамках государственной земельной собственности, регулировалось «Уставом об инородцах». Документ основывался на давних традициях, согласно которым «любое незанятое пастбище – мое» и «кто первым займет пастбище – тот и пасет». Без серьезных оснований аулы не меняли мест и маршрутов кочевий. Но население каждого аула могло переместить свой аул[74].

      Рассмотренное выше показывает, что существование кочевничества как самостоятельной формы хозяйства зависело от наличия частной семейной собственности на скот и возможности свободно использовать пастбища. Кочевникам часто приходилось под влиянием различных социально-экономических и политических причин кочевать, меняя место жительства и районы выпаса скота; они довольно легко приспосабливались к изменяющимся условиям, что возможно только при общинно-племенном владении и пользовании пастбищами. Окончательное закрепление определенных пастбищ за скотоводами – признак начала разложения кочевничества, перехода к полуоседлому (отгонному) или интенсивному оседлому хозяйству.

      Среди

73

«Положение об управлении Туркестанского края». Ташкент, 1903.

74

«Акты, собранные Кавказской археографической комиссией», т. 5. Тифлис, 1873; Л. К у ж е л е в а. Ногайцы. УЗ ИИЯЛ. Махачкала, 1964, стр. 218 и сл.; об этом же: Н. П. К а р н а у х. Хозяйство и общественная организация караногайцев в конце XIX – начале XX в. (дипломная работа). «Архив кафедры этнографии МГУ» [Рукопись].