Екатерина Великая. Греческий прожект. София Волгина

токмо и молвила:

      – Однако государыня ценит его.

      – Характер у него скрытный и уклончивый, зато умеет оборотиться овечкой, – подала свой голос Перекусихина. – Однако у него есть одно достоинство, умение ладить с людьми самых несхожих характеров. Государыня за то и ценит его. Согласитесь, не просто ладить и с Павлом Петровичем и с нашей голубушкой-государыней одновременно…

      – Так-то оно так, – согласилась Протасова, но трудно доверять всем оным Салтыковым, породившим знаменитую, страшную Салтычиху, коя и в подземелье, сказывают, сумела родить дитя от стражника!

      Анна Нарышкина не сдавалась:

      – Что ж теперь из-за сей Салтычихи всем Салтыковым страдать? Пора вам обвыкнуть, что полковник лейб-гвардии Семеновского полка граф Салтыков, приступивший к воспитанию Александра и Константина еще в марте, будет упражняться в оном и далее.

      Протасова опустила голову. Иронично взглянув украдкой на Анну Никитичну, она все же сказала свое последнее слово:

      – Сей полковник сразу же окружил цесаревичей своими двумя сыновьями Александром и Сергеем, и даже Дмитрием, коий, как вы ведаете, слепой от рождения.

      – Такожде он приводит к цесаревичам сыновей своих близких и дальних родственников, – не удержалась добавить и Перекусихина.

      На что Анна Никитична категорически заявила подругам:

      – Как ни крути, а Салтыков, согласитесь, лучше Матюшкина, который метил на его место, не имея никаких способностей ни к воспитанию детей, ни к умению разговаривать с императорской семьей, понеже глуп и необразован. И как терпит его бедная жена?

      Перекусихина усмехнулась:

      – Как терпит? Она, сказывают, смолоду его любила за красоту. Теперь он толстый и лысый, а она, по привычке, его обхаживает. Видели на балу их красавицу дочь?

      – Вот уж красавица, так красавица! – согласилась Нарышкина и тут же напомнила: – A все ж, доброе сердце дороже пригожества. Слыхивали, в городе муссируется любовная история архитектора Николая Львова и Машеньки Дьяковой, дочери обер-прокурора Сената? А ведь она не красавица.

      Протасова застыла:

      – Впервой слышу.

      – Любопытно, а государыня знает об том?

      Протасова посмотрела на Перекусихину. Та пожала плечами.

      – Ну, так расскажи нам, Никитична, что там за история с не красавицей?

      Нарышкина не стала долго себя упрашивать и принялась излагать романтическую историю:

      – Ну, вот влюбились они друг в друга, а родители категорически против, понеже Львов был без места, без положения и беден. Ему отказали не токмо от руки Машеньки, но и от дома.

      – Ахти, беда каковая! – посочувствовала Перекусихина.

      Протасова от нетерпения, поторопила:

      – И что же далее, Анна Никитична?

      – У Львова есть друг пиит Василий Капнист, помолвленный с сестрой Маши, Александрой.

      – Постой, тот самый Капнист, коий женат на сестре жены Державина?

      – Да. Тогда