Тотемизм. Гаспар Рамбле

мыслей о предстоящем дне.

      Небо режет глаза ясностью. Такое огромное, оно помещает на свою неуловимую поверхность и тучи под левой лопаткой – в Европе, и еле видимые облака на башмаках – в Австралии, и снег на волосах – в Антарктиде, и звезды в правой ладони – в Америке. Лоб, ум, голова ясны – над Россией безупречное лето. Подношу ко рту коричневатый кипяток – обжигаю небо. Провожу языком и ощущаю его ребристость. Есть уже не хочется, но больше делать нечего. Продолжаю смотреть в окно, контролирую послушный рассвет. Хотя он отлично выполняет свое дело: никогда не отлынивает от работы, приходит вовремя. Когда чувствует, что жизненно необходим людям, особенно весной, начинает приходить раньше, летом постепенно убавляет свой рабочий день, зимой подрабатывает в каком-то другом месте, поэтому приходит поздно. Я его не виню. Ему надоедает делать одно и то же круглый год вот уже несколько миллионов лет.

      Интересно, случается ли когда-нибудь такое, что два близких человека делают одновременно одно и то же, при этом находятся они на внушительном расстоянии друг от друга. Например, я сейчас вижу, что творится на улице. В этом мне помощником выступает окно. Там ясно, а вчера был дождь. Кусочек неба всегда есть у каждого человека. Небо объединяет. Оно общее для всех, одинаково красиво для всех, одинаково ласково и нежно для всех. Я думаю об этом и о тебе. Может, и ты сейчас стоишь возле больничного окна и разглядываешь шарики облаков. Хочешь, я отодвину их для тебя, чтобы лучше рассмотреть желтое солнце. Целиком. Или ты покажи мне небо. Подари мне небо. Целиком.

      Никакого неба сегодня мне не подарили, впрочем, не подарят никогда. В больнице мне преподнесли твой скучающий взгляд и, как часто происходит, надежду.

      – У тебя еще кто-то бывает? – подсказали мне свежий букет и ваза с фруктами в твоей палате.

      – С работы активисты приходили. Убери все. Ненавижу запах лилий, мне кажется, он сожрет меня. Фрукты отдай на кухню. Или возьми домой. Тошнит от них.

      – О чем разговаривали?

      – В офисе все по-прежнему. Мне еще долго здесь торчать?

      – Не знаю, – прозвучала улыбчивая ложь. – Потерпи.

      – Не могу. Почему Костя не приходит?

      – Времени, может, нет. Прислал же делегацию, значит, помнит.

      – Сходи к нему. Спроси, не заменили ли меня.

      – Ладно. Что тебе принести?

      – Себя. Только скоро. Воняет. Хочу домой. В тепло.

      – Разве здесь холодно?

      – Нет человеческого тепла. Инвалиды не согревают друг друга. Они завидуют тем, кто меньше их пострадал.

      – Глупости. Ты тоже завидуешь?

      – Да, тем, кто умер.

      – Я не смогу без тебя.

      – Знаю. Считать себя мешком невыносимо.

      – Ты не мешок.

      – Тебе же тяжело со мной?

      – Нет.

      – Легко? Значит, легко! – Твоя отрывистая речь превращалась в вопль. – Разве не хочешь объятий и поцелуев? Разве не хочешь ощущать, как под нами рвутся простыни?

      – Хочу.

      – А