Лени Фэнгер из Небельфельда. Марта Шарлай

выпутываясь из паутины лент, которую сама же себе наткала, и, когда кажется, что этот полёт остановить невозможно, гимнастка повисает в десяти сантиметрах от арены – застывает. В первый раз зал обмирает, а не аплодирует. И Лени протягивает руку к соседнему сиденью. Леон! Сожми крепче! Но не получая в ответ такого нужного сейчас движения, она резко поворачивается – рядом пустое место.

      Лени выбегает из зала. Вдогонку ей сыплются и сыплются аплодисменты, называет имена конферансье.

      По дороге домой – сейчас она не идёт, но летит, – Лени осознаёт, что не помнит гимнаста в конце выступления, словно бы он взметнулся ввысь, сквозь купол.

      ***

      Уже стемнело, а значит, она не сдержала слова – приготовить лимонный пирог в форме барашка, традиционный пасхальный пирог. Совсем скоро пробьёт полночь, и глухо, как сердце престарелого Гензеля-Иоганна, бухнет колокол Фрауенкирхе, первым же ударом означая начало новой жизни.

      Лени забегает в продуктовую лавку Фрица Мюллера, который уже собрался повесить на стеклянную дверь табличку с надписью «закрыто». Она кричит: «О нет-нет! Подождите, пожалуйста! Мне очень-очень нужно купить кое-что…», а он раздражённо бурчит, что Пасха на носу, и его ждут дети и жена, а такие, как Лени, ни о чём не могут позаботиться заблаговременно.

      «Ну хотите, я вас поцелую?» – спрашивает Лени, стоя прямо перед Мюллером и глядя в его водянистые глаза. Он говорит ей: «Это только компенсация за моё беспокойство» и тянется пухлыми губами к лицу Лени. Она ловко уворачивается и укоряет его с язвительной усмешкой: «Бедный простодушный Фриц! Кто же думает об услаждении плоти накануне Пасхи!» – «Ты сама предложила!» – недоумевает покрасневший от стыда и досады бакалейщик. «Наклонитесь…» – шепчет Лени. И когда Фриц Мюллер опасливо, будто Лени могла отхватить ему ухо, наклоняется, она берёт его круглое и рыхлое, точно пирог тётушки Урсулы, лицо и целует дважды – в одну и другую щёку. «Вы сказочно добры», – говорит Лени и заходится смехом, глядя на дураковатую физиономию оторопевшего Мюллера. Сейчас он опомнится и станет сквернословить, но, пока не пришёл в себя, Лени быстренько хватает муку, масло и дрожжи для песочного теста. Когда бакалейщик, надувшись, идёт к кассе, Лени как ни в чём не бывало спрашивает: «Есть у вас лимон и цедра?..» Он достаёт у себя из-за спины лимон и кладёт на прилавок. «Цедра поставляется вместе с мякотью», – мрачно замечает толстяк. Лени снова хохочет. Рассчитавшись, она поздравляет Мюллера с Кануном и желает ему большого семейного счастья.

      Лени врывается в квартиру. Фрау Фэнгер недовольна: «Где тебя носило весь день? Ты заходила к дедушке?» Лени мычит в ответ, гремя посудой. «Мама, у нас ведь было лимонное варенье? У мерзкого Мюллера пустые полки». – «Лени, не будь такой грубой! – одёргивает фрау Фэнгер. – Ведь это же наш сосед». Но тут же идёт в кухню, чтобы найти варенье.

      «Стоит ли, Лени? –