Самостоятельный ребенок, или воспитание души. Марина Кравцова

будь такой же…

      – Я люблю в хоре петь, – делилась уже в другой раз со мной эта же шустрая малышка. Теперь уже школьница. Прошло немало времени после той памятной пасхальной ночи.

      – Думаю, Ангелы радуются, когда мы поем…

      Затем разговор как-то переходит на выяснения: похожа ли она на маму или на папу, на кого походит ее младшая сестренка?..

      – Знаешь, – спрашивает, – на кого похожа ты?

      – На кого?

      – На этот храм! – закидывает голову, устремляя взгляд на яркую роспись на потолке.

      Удивляюсь:

      – Почему?

      – Потому что ты нежная, как этот храм. Мама тоже очень нежная. Все нежные женщины похожи на храм…

      Если это не Поэзия в лучшем ее проявлении, то что?

      В самом непосредственном общении детей с Богом есть нечто сродни высшему творчеству. Конечно, дети не умеют составлять акафисты, но их молитвы – простой разговор с Богом – это именно творчество души. Это разговор с Живым Богом – напрямую.

      «Вероника, четыре года, молится утром: – Господи, спасибо Тебе за все: за папу, за маму, за братика, за солнышко… (в этот момент гремит гром; Ника оборачивается к окну и видит, что небо черное и на улице ливень)… за дождик тоже спасибо!» (Анна Лейцина).

      «Дедушка моего племянника имеет привычку после еды, осеняя себя крестным знамением, приговаривать: “Слава, Тебе, Господи, за хлеб-соль!”

      Четырехлетний мальчик, замечая это, однажды промолвил:

      – Слава, Тебе, Господи, за хлеб, за соль и за мороженое!» (Андрей Истоков).

      Дети очень конкретны. Абстракций они до определенного возраста не воспринимают. Если за все Богу спасибо – так уж за все! Без предварительных наставлений и проповедей. Молитва для ребенка – это именно живое общение с Господом. Священник говорит маленькому сыну: «Иди кушать и не забудь помолиться перед едой». Мальчик отрывается от кубиков, встает и говорит: «Господи, я пошел кушать».

      И это вовсе не словесная игра.

      Самое же удивительное в детской вере то, что дети понимают непостижимое и знают то, что объяснить словами невозможно, можно только ощутить это душой и принять в сердце: бессмертие души и осознание того, что «Там» и начнется настоящая жизнь. Автору этой книги в детстве тоже отчасти было знакомо это ощущение, я была довольно убежденной пионеркой и, стало быть, атеисткой, но почему-то во мне всегда жило ощущение, что я не умру. То есть умру… но не до конца. Что есть во мне нечто, что бессмертно. И это было именно на уровне внутреннего знания, не подкрепленного никакими абстрактными рассуждениями. Не думаю, что оно сохранилось бы, если бы я оставалась неверующей в более зрелом возрасте.

      Обратимся вновь к книге митрополита Вениамина (Федченкова) «О вере, неверии и сомнении».

      «Семилетняя девочка Сонечка. Мать ее заболела. Говорят о смерти. Но дочка совсем спокойна. Когда же мать (К.) особенно жаловалась на боли и боялась смерти, то Сонечка подошла к ней и спрашивает:

      – Мамочка, почему ты боишься смерти? Ведь ты же говоришь мне, что в раю очень хорошо у