Воскресни за 40 дней. Медина Мирай

все-таки сменилась?

      «Геем нельзя стать. Им можно только родиться», – напомнил я себе. Ни разу в жизни я не пытался встречаться с девушкой, чувствовал дискомфорт, представляя себя с ней, и не испытывал к этому интереса. При воспоминании об Алексисе сердце мое вновь болезненно затрепетало.

      – Скажи, Диана, – я невольно произносил ее имя с нежностью, ибо оно само уже заключало в себе немалую ее толику, равно как и его обладательница, – однажды мне довелось побывать в этом домике. Тогда я заснул на кровати в соседней комнате, а наутро обнаружил…

      – Да, это была я.

      – Спасибо…

      – Не стоит. Давай пройдем в комнату и поговорим. В коридоре стоять не очень удобно.

      Мы уселись за невысокий столик и продолжили разговор.

      – Какое сегодня число? – спросил я.

      – Двадцать пятое.

      «Моя смерть наступила двадцать третьего января. Получается, прошло уже два дня? Я очнулся, когда меня похоронили. Неужели целых два дня мое мертвое, бледное, сломанное тело не предавалось земле?»

      – Ты хотела о чем-то поговорить?

      – Как ты умер? – спросила она.

      И я рассказал ей все. Когда дошел до момента на кладбище, пришлось брать короткие паузы. Мои нервы были не из железа, и в конце концов я расплакался, словно ребенок, сложив руки на столе и спрятав в них лицо. Судорожно вздыхал, вытирал мокрые щеки о рукава толстовки. Со стороны это выглядело жалко и глупо, но об этом я думал в последнюю очередь. Мне казалось, слезы будут литься до тех пор, пока боль не исчерпает себя. Рыдания перешли во всхлипы, уже не кололо в груди, внутри царило опустошение. Все это время я ни разу не посмотрел на Диану, словно забыл о ее существовании рядом и не ждал жалости.

      Она провела рукой по моим волосам и прошептала:

      – Кто, кроме меня, поймет тебя… Сейчас я осознаю, что причина для моей смерти была смехотворно глупа, а проблема, которая к ней привела, – легко поправима. На свете нет ничего, из-за чего стоит уходить из жизни.

      Ее слова могли показаться суровыми, но для моей души они стали целебным эликсиром, и я осмелился спросить:

      – А ты, если не секрет, из-за чего решилась на это?

      Диана улыбнулась уголком рта, а затем ухмыльнулась, но во взгляде ее были лишь боль и разочарование.

      – Из-за школьных издевательств. Тогда это казалось тяжелым испытанием, которое мне не суждено пройти никогда. Но сейчас, сидя здесь рядом с тобой, я вдруг задумалась, какого черта велась на мнение окружающих, почему не встала в позу и не сказала: «А не пойти ли вам, господа, куда-нибудь от меня подальше и оставить в покое?» – Она состроила серьезное и одновременно смешное лицо специально, чтобы сгладить грубость последней фразы. И ей это удалось: я и не заметил, как улыбнулся сквозь слезы.

      «А что мне мешало упасть перед мамой на колени, обнять ее и извиняться до тех пор, пока она не примет мое раскаяние?»

      – Не все потеряно, Даан, – неожиданно холодно произнесла Диана.

      – Что? – только и вымолвил я, когда все же решился посмотреть на нее. – О чем ты?

      – Предыдущий