Вошь на гребешке. Оксана Демченко

для высказывания многочисленные дурные приметы и понятные ему прямо теперь грядущие беды – но припомнил, что грозит болтуну после первого же слова. Черна, как знают все в окрестностях, неукоснительно исполняет обещания. Даже данные сгоряча.

      Веки пацана дрогнули, медленно, будто нехотя, создали щель и допустили к глазам слабый свет двух лучин и масляной лампы, зажигаемой лишь в важные вечера и опасные ночи. Черна выругалась, не зная определенно, как относиться к переменам. Глаза у мальчика стали серыми, корни вытянули всю их небесную синеву. Всю радость беззаботного детства…

      – Я виноват, – голос был тише лиственного шепота. – Чужой подарок тебе дал. Плохой, ведь чуял, он жег руку холодом.

      – Зачем полез в подпол?

      – Корни просил о важном, больше было некого будить и звать, – еще тише выдохнул мальчишка.

      Едва ли хоть кто-то, кроме Черны, разобрал сказанное: она и сама поняла лишь потому, что знала ответ заранее, собрав его из осколков воспоминаний о минувшем дне, из домыслов и примеченных странностей.

      – Что ты пообещал лесу? – спросила Черна.

      – Отозваться, – без звука шевельнул губами пацан.

      Этот ответ был еще понятнее и неизбежнее прежних. Черна фыркнула, отнесла легкое и по-прежнему не особенно теплое тело, устроила на широкой лавке. Легла рядом, плотно обнимая. Хозяйка дома засуетилась, набрасывая сверху горкой вещи, какие попались под руку – лишь бы согреть сына. Кажется, она поверила, что мальчик уцелеет.

      – Во, укутывай, это дело куда полезнее воя и слез. Сегодня никто не позовет, я тут, и нынешний счет закрыла, – с мрачным удовлетворением подтвердила Черна. – Раз так, живите спокойно до поры. Тэра решит, тут оставить пацана в зиму или он годен для замка. И не рыдай! Знаю наперед твои жалобы. Ничуть не сироп – носить на шее знак замка и иметь хозяйку. Но кое-кто ошибся, отдавая чужой дар вопреки сопротивлению души. Значит, придется жить в чужой воле, покуда не взрастит право на новый выбор.

      Хозяйка лачуги всхлипнула и замерла, не смея дышать: в самых недрах ночи отчаянно и протяжно завыл буг. Черна сокрушенно вздохнула и промолчала. Она тоже сделала выбор вынужденно и, увы, лишилась права на то, что вечером казалось главным, лучшим в жизни: Тох не останется близ замка Файен теперь, когда во владениях Тэры переполох. Ясномогучий анг южного луча наверняка уже в седле. У него накопились весомые причины выместить огорчение на буге или врезать по ближнему стволу, карая чужой лес…

      Беззаботное лето – за спиной, в прошлом. А с ним уходит, сочится меж пальцами и впитывается в невозвратность очень и очень многое. Столь ценное, что хочется подвывать бугу и вдове озверевшего угольщика, позволяя себе стать бессильной поселковой бабой.

      – Глупости, – шепнула Черна. – Я так и так не нарушила бы данного слова. Тэра знала, потому и не спрашивала, тяжело ли таскать корзину и умно ли топать по лесу, принимая на себя дело распоследнего никчемного слуги.

      Глава