Вошь на гребешке. Оксана Демченко

в подвалы лезут, – посетовал угольщик чуть погодя, когда Черна сама нарезала копченое мясо, толсто, не жалеючи, и принялась есть, похваливая острые приправы и кашу с дымком. – Шибко лезут.

      – Так осень на носу, самое время забыть о скупости и отнести вальзу, что полагается.

      – А ты бы нам бы, вот ежели, значит, мы с пониманием и все что след – не помним, а что не след, так и не видим…

      – Уймись, я не вальз. – Черна доела мясо, вытерла крупные ладони о полотенце. – Спалить вас проще, чем ублажить.

      – Да ну тебя, – не испугался угольщик. – Я ведь о деле. Жизненном.

      – Шкурном. Ладно, потолкую с хозяйкой. – Черна искоса глянула на угольщика и пожаловалась просто потому, что больше некому: – Так и так тихо зимую последний год. Срок мне вышел, чую. Что Тэра решит, никто не ведает, она ж не от мира сего, то прорицания высмеивает, то сама берется верить в свои придумки. Был бы у неё наследник, не металась бы так.

      – В наше время дети не радость, а боль, – неожиданно строго выговорил угольщик. Встрепенулся, запоздало сообразив, что ему только что сказано. – Погоди… Это что же, испытание будет вам? Или что иное?

      – Да чего нас испытывать, разве хозяйку тешить зрелищем, – поморщилась Черна. – Весь подбор взрослых учеников внятный, без подсказок и проверок читается дар каждого, до донышка. Светл в бою неплох, но по главной силе никуда не годен – разиня. Ружана так-сяк сойдет в охоту, но исключительно по одному делу, травному. Белёк – мелковат, пусть и не трус.

      – А ты? – пискнули из-за печки.

      – А я – это я, – отмахнулась Черна. – Чего хоронишься, я не буга30, рвать без причины не рву… пока что.

      Из-за печки, сопя и прижимаясь щекой к теплым оштукатуренным камням, выбрался младший сын угольщика. Существо с глазами небесной синевы и наивности воистину бездонной, способной припрятать любую хитрость. Встряхнувшись и поправив рыжие волосы, пацан стал осторожно, по шажку, подбираться к столу, хотя недорослей к важной беседе не допускают. Черна следила из-под век, пряча усмешку. Было тепло на душе, словно пацан – настоящее солнышко, и греет душу уже тем, что живет. Сам сунулся под локоть, засопел, заглянул в глаза.

      – Совсем пропадешь по весне? И нас не вспомнишь?

      – Мне почем знать, что вспомню, – виновато отмахнулась гостья. – Эх ты, все встретили меня, подарочки разделили, а ты отсиделся за печкой.

      – Я сам припас подарок, – пацан заморгал светлыми пушистыми ресницами. Полез за пазуху, добыл деревянную дудочку, совсем простенькую, короткую и едва ли способную дать хороший звук. – Вот.

      – Спасибо, – улыбнулась Черна, приняла вещицу. – Пора мне.

      Почему ушло тепло, сказать было невозможно. Даже виноватость в душе шевельнулась: старался синеглазый, вырезал дудку, а радости от подарка – нет. Впрочем, какая тут радость, если год последний и что впереди, даже прорицательница Тэра едва ли знает. Время темное, зима31 грядет

30

Буг – второй по силе зверь Нитля после легендарного и поминаемого шепотом чера. К людям буг относится снисходительно. Попробуй такого убеди, что ты равный, а иначе нельзя с ним подружиться. Поверив кому-то, буг врастает в его интересы, требуя и учета своих.

31

Зима, как полагает Нитль, то самое время, когда люди должны хранить его покой. Летом, как полагают люди, Нитль возмещает им долг – дарами и тем покоем, за который с приходом тепла отвечает сам живой лес.