Шолох. Теневые блики. Антонина Крейн

ует их тихой поступи. Всюду царит безмолвие. Не крикнет птица, не шелохнется листва старой ивы.

      В такие ночи Шолох, столица Лесного королевства, безраздельно отдан духам.

      Мы называем их «бокки», потому что на древнем наречии Восточных Пределов «бокки» означает «искра», «дух» и «непостижимое».

      Бокки бродят по всему городу: кружат по дубовым рощам, выходят на центральные улицы, спускаются к бурным водам реки Нейрис. Иногда они подолгу стоят под окнами того или иного дома, и только фонарь со скрипом раскачивается на ветру.

      Ни один шолоховец не посмеет нарушить дозор бокки-с-фонарями.

      Нельзя препятствовать их скорбным прогулкам. Эти лишившиеся связи с миром егеря старых королей – важнейшая часть нашей истории. Признавая право бокки на две ночи в месяц, мы будто снимаем шляпу перед богами-хранителями, без которых Шолох никогда не стал бы Шолохом.

      Но как быть, если лесной дух уже битый час топчется на твоей клумбе и колотит, колотит, непрестанно колотит вполне материальным фонарем в окно?

      – Вот зараза! – Кадия поднялась из кресла и сердито потопала к нарушителю спокойствия. После обжигающего чая аккуратный носик подруги раскраснелся, оттеняя ее пшеничную шевелюру.

      – Эй, ты, призрак! – Кадия ткнула пальцем в стекло. – А ну брысь отсюда!

      Ноль эффекта. Бокки по ту сторону продолжал бесчинствовать.

      Хотя я на месте духа поумерила бы пыл: Кадия страшна в гневе. Писаная красавица, стражница, дочь высокопоставленного чиновника и просто боевая натура, она кому хочешь задаст жару. Будь он хоть трижды «непостижимый».

      Я с любопытством подтянулась к подруге – туда, где спальня обрывалась в ночь. За панорамным окном во всю стену, выпуклым, как аквариум, мир духов плыл под толщей волшебства.

      – Что будем делать? – мой голос полнился сомнением.

      Бокки всё стучал, как сумасшедший дятел.

      – Не обращайте внимания. Тогда ему, наверное, надоест, – предложил Дахху, третий из нашей компании.

      Друг полулежал на диване в обнимку с газетой. Длинный полосатый шарф обматывал его шею свободными петлями, свисая чуть ли не до пола. Дахху дотошно изучал передовицу «Вострушки».

      Там не было ничего интересного, но Дахху, знаете ли, педант.

      Еще раз глянув на бокки-с-фонарем, я наглухо задернула шторы. Не слишком вежливо, но… У нас всё же частная вечеринка.

      Глубокий синий бархат мгновенно приглушил истерику духа.

      – Вот и славненько! – одобрила Кад и вольготно развалилась на двух грушеподобных пуфах. Стражница схватила миску с виноградом и, забавляясь, стала закидывать ароматные ягодки в рот. Половина из них трагически улетала на пол, но Кадию это не смущало. Ее вообще не многое могло смутить.

      Кстати, да, я же не объяснила!

      Кадия, Дахху и я – бывшие однокурсники. Семь лет мы втроем учились и жили у строгого наставника, магистра Орлина. Боюсь, с точки зрения науки мы остались жуткими оболтусами, зато обрели нечто не менее ценное, чем знания, – настоящих друзей. Тех, за кого держишься крепко, как за шток-мачту во время шторма. И кому прощаешь минное поле из винограда на своем ковре.

      Раз в неделю мы с ребятами собираемся на совместную ночевку, обычно у меня дома.

      Вечеринки всегда идут одинаково: мы болтаем обо всем на свете, потом кого-нибудь тянет танцевать, и мы пляшем, как бешеные кочевники, а ближе к утру заваливаемся спать, и по комнате долго летают уютные шепотки: «Ты уже уснула?», «Дахху храпит, зараза», «Давай ему лимоном на язык капнем?».

      И ни разу еще не было, чтобы в нашу тесную компанию пытался ворваться чужак.

      Тем более, такой неожиданный и рьяный, как бокки-с-фонарем.

      Стук фонаря о стекло все еще слышался, но тихо. В этом даже был особый шарм.

      Я вернулась к своему занятию: подошла к камину и стала технично рвать пришедшие за полгода письма. Обрывки официальных бумаг – сплошь отказы в приеме на работу – мертвыми мотыльками падали по ту сторону витой решетки.

      Будет холодный день – разожгу огонь и спалю все это к праховой бабушке.

      – Тинави, а что с твоим последним заявлением? – вдруг спросила Кадия.

      – Каким из них? – неохотно буркнула я.

      – На должность тренера по тринапу.

      Мой взгляд невольно скользнул к остаткам конверта в глубине камина. Я натянула лживую улыбку и беззаботно пожала плечами:

      – Моя кандидатура им не подошла. Якобы я провалила тестирование. Но вы бы видели лицо рекрутера, когда я сказала, что я – магическая калека. Так его перекосило! Я уж думала – инсульт. Откачивать собралась, а не тут-то было…

      Кадия нахмурилась и отложила полуголую ветку винограда:

      – Перестань уже называть себя калекой. Магия – не часть тела. Ее потеря несравнима с физическим увечьем. Учитывая, где я работаю, я знаю, о чем говорю!

      – Заметь – ты работаешь. А я – нет. Никому в королевстве не нужны отбросы общества.

      – Хей,