У нас всегда будет Париж (сборник). Рэй Брэдбери

на тему. Они продолжат, и мы снова встретимся на девятнадцатой лужайке. Ваша очередь.

      Молодой человек сделал замах, и мяч улетел в серовато-багровое небо. Он почти слышал, как мяч приземлился в траву в ста ярдах.

      – Продолжайте, – сказал старик.

      – Нет, – сказал молодой человек. – Если не возражаете, я прогуляюсь с вами.

      Старик кивнул, встал в стойку и ударил по мячу, послав его в темноту. Потом они стали молча прогуливаться.

      Наконец, молодой человек, глядя перед собой и пытаясь нащупать дорогу в сгущающейся тьме, сказал:

      – Я никогда раньше не встречал такой игры. Кто те другие и что они тут делают? Если уж на то пошло, а кто вы будете? И наконец, что здесь делаю я? Я ведь не принадлежу вашему кругу.

      – Не вполне, – согласился старик. – Но кто знает, может, когда-нибудь войдете в него.

      – Когда-нибудь? – спросил молодой человек. – Если сейчас не принадлежу, то почему потом?

      Старик продолжал идти, глядя перед собой, а не на своего спутника.

      – Вы очень молоды, – сказал он. – Сколько вам?

      – Тридцать, – ответил молодой человек.

      – Вы молоды. Вот когда вам стукнет пятьдесят или шестьдесят, тогда, может быть, вы будете готовы играть на сумеречных лужайках.

      – Так вы это называете – «сумеречные лужайки»?

      – Да, – сказал старик. – Иногда ребята вроде нас выходят играть допоздна, до семи-восьми вечера. Мы испытываем потребность просто ударить по мячу, прогуливаясь, и ударить снова, потом возвращаемся, когда слишком устаем.

      – Как вы определяете, что пора играть в «сумеречные лужайки»? – спросил молодой человек.

      – Ну, – ответил тихо шагающий старик, – мы – вдовцы. Не в привычном смысле слова. Все знают, что существуют соломенные вдовы гольфа – женщины, которые остаются сидеть дома, пока мужья целыми днями напролет режутся в гольф – по воскресеньям, иногда по субботам, иногда в будние дни. Они настолько поглощены игрой, что не в силах ее прервать. Они превращаются в автоматы для гольфа, а жены не понимают, куда они подевались. В этом случае мы называем себя вдовцами: жены по-прежнему дома, но дома промерзли, никто не разведет огня, еду готовят, но редко, и постели наполовину пусты. Мы вдовцы.

      – Вдовцы? – повторил молодой человек. – Я все еще не понимаю. Ведь никто же не умер?

      – Не умер, – согласился старик. – Когда говорят «соломенные вдовы гольфа», это значит, что жены брошены дома, а мужья играют в гольф. «Вдовцы» же – это мужчины, которые сами отлучили себя от дома.

      Молодой человек, пораздумав, сказал:

      – Но дома кто-то же остался? В каждом доме есть женщина?

      – Да, – ответил старик, продолжая медленно шагать и всматриваться в сумеречные лужайки. – Неважно, почему мы выходим в сумерках на фервей. Может, дома слишком мало говорят либо слишком много. Избыток задушевных разговоров или нехватка. То слишком много детей или недостаточно, а то и совсем нет. Причин сколько угодно. Слишком много денег или мало. Какова бы ни была причина, наши отшельники в один прекрасный день вдруг обнаруживают,