Девочки в огне. Робин Вассерман

как с теми звездами, которые взрываются в такой невообразимой дали, что, пока до нас дойдет их свет, они уже миллион лет как погибли. Мы опоздали. Мы всё пропустили. Потому что главное – сказать что-то новое. Сотворить нечто из ничего. Ведь песня – не просто сумма частей, ее составляющих, понимаешь? Не просто упорядоченное сочетание пауз и звуков. Так и группа – не просто несколько ребят, играющих на нескольких инструментах. Это должны быть правильные ребята с правильными инструментами, играющие правильные ноты в правильной последовательности. Nirvana не Nirvana, пока Курт, Дэйв и Крист не соберутся вместе, не настроятся и не создадут то, чего раньше не было. Творчество. Только настоящие убожества могут претендовать на звание артиста, ограничиваясь чужими достижениями. А я не намерена быть убожеством».

      Я завидовала группе Лэйси, тем девочкам, которые были ее «кошечками», страдала, что мне не стать одной из них, но и радовалась тоже, поскольку знала, что не смогу выступать, и если бы Лэйси опять собрала группу, то неизбежно отдалилась бы от меня.

      – Расскажи ему про свою группу, Лэйси!

      Но она не хотела рассказывать, а может, даже не услышала меня; она хотела слушать только его.

      – Какой он был? – спросила она. И на выдохе: – Джонни Рамон.

      – Пьяный. И вонял как дерьмо собачье, но, бог ты мой, он подарил мне свой медиатор, и я собирался соорудить алтарь для этой штуки.

      – А можно посмотреть? – спросила Лэйси.

      Папа слегка покраснел:

      – Я потерял его по пути домой.

      Я откашлялась.

      – А когда это ты играл в группе? И почему я ничего не знала?

      Он снова пожал плечами:

      – Ты была совсем маленькая. Давно дело было. В другой жизни.

      Мама слушала музыку только в машине, и только Барри Манилоу и Майкла Болтона, а в игривом настроении – Eagles. Папа за рулем предпочитал либо спортивный канал, либо тишину. У нас была стереоустановка, которой никто не пользовался, и ящик с пластинками в подвале, они так покоробились от сырости и запылились, что в прошлом году мы их даже не стали выставлять на дворовую распродажу старья. Семейство Декстеров не интересовалось музыкой. Вот только папа говорил о ней тем же тоном, что и Лэйси, словно музыка была его религией, и сразу стал чужим.

      – И как у такого человека могла родиться настолько безграмотная в музыке дочь? – поинтересовалась Лэйси.

      – Генетика – вещь загадочная, – возразил папа.

      – Нет, на такое я не куплюсь. Ты понимаешь, о чем речь, Декс? Где-то в тебе это сидело. Просто нужна была моя помощь, чтобы вытащить его наружу.

      Весьма благородное предположение, что я, сама того не зная, унаследовала вкус к музыке от отца – по меньшей мере хотя бы вкус. Все вокруг считали, что я пошла в мать: тусклая прыщеватая кожа, вьющиеся волосы и занудство. Но если Лэйси разглядела во мне отца, сказала я себе, значит, сходство действительно есть.

      – Декс? Значит, вот так тебя теперь зовут? – Папа внимательно смотрел на меня, пытаясь найти во мне признаки Декс.

      – Без обид, мистер Декстер, но Ханна – отстойное