Черный свет. Ирина Сергеевна Родионова

долгим взглядом, и промолчала.

      – В школу не опоздаем?

      – Не опоздаем, пусть прогреется, а то заболеете. Слушай, а давай, кто больше льда на лужах сломает? Спорим, я?

      – Мам, ну ей-богу, как маленькая,– стыдливо отозвалась Алина, отворачиваясь, пряча ручки в карманах теплого пуховика.

      – Это потому, что ты боишься проиграть. Слабо! – и, чтобы подтвердить свои слова, принялась прыгать в тонких, глянцевых сапогах, разрывая хрупкое стекло льда и проваливаясь в мутные лужи, заставляя их масляным блеском пялиться в низкое утреннее небо темными зрачками сквозь пробоины.

      – Глупо меня так разводить,– отозвалась старшая дочь, косясь на беснующуюся мать, которая крошила лед, танцуя вокруг машины. Ксюша звонко хохотала и тянулась вниз, грозя сверзиться с высоты, отчаянно желая схватиться за тонкие ледяные пластинки загребущими руками.

      – Я уже оторвалась от тебя! – победоносно выкрикнула Ольга, вновь провалившись в лужу.

      – И это моя мать,– грустно отозвалась Алина, но, не выдержав, присоединилась, отплясывая и разбивая хрупкую броню, сковавшую асфальт. Хруст стоял на всю округу, заставляя редких, смурных прохожих оглядываться в поисках беснующейся семейки.

      На третьем этаже их дома дряхлая старушка, которую соседки подобострастно кликали Пелагией Степановной, с трудом поднялась со скрипучего дивана, потирая ноющую спину. Все ее лицо походило на карту, испещренную оттисками глубоких рек и горных хребтов, старые морщины прочерчивали сероватый, высохший пергамент кожи.

      Задержавшись в ванной комнате, Пелагея Степановна медленно дошла до кухни, где от спички прикурила конфорку газовой плиты и с наслаждением отбросила желтоватую вязь занавески, выглядывая на улицу, которая была порой интереснее любого телевизора. И замерла, открыв рот.

      Непутевая Олька, как брезгливо называла ее умудренная сединами дама, как молоденькая прыгала по лужам, кроша и ломая небольшими каблуками лед, а на ее руках опасно качалась маленькая дочка, облаченная в кислотно-желтый костюм, хохочущая так громко, что у пожилой женщины уши закладывало даже через предусмотрительно заклеенные на зиму окна. Рядом скакала и старшая, растрепанная девчонка, и все вместе они образовывали жуткую какофонию, ведя себя, по мнению Пелагеи Степановны, совершенно некультурно.

      – Тьфу, проститутка, и детей туда же,– картинно сплюнула с брезгливой гримасой пожилая леди и, с горящими глазами, метнулась за чашечкой чая, чтобы вновь жадно прильнуть к развернувшемуся под окнами зрелищу.

      – Все, прогрелась уже машина, заползаем,– скомандовала Ольга в промоченных ботинках, гордо выпрямившись и указывая пальцами верный путь. Раскрасневшаяся от холода, улыбающаяся Алина с горящими глазами проворно залезла в кресло и позволила маме защелкнуть ремни безопасности, в соседнем кресле расположилась крошечная Ксюша, не менее счастливая от утреннего соревнования. Пока Ольга залазила на переднее сиденье, настраивала старое, скрипящее сиденье в своей