Черный свет. Ирина Сергеевна Родионова

горячие капли воды, и Ольга, замотанная, похожая на большую подушку, прошла на кухню, где тепло и приветливо вспыхнула лампа, где услужливо засвистел закипающий чайник, где в бутылке плескалась обжигающая нутро жидкость.

      Открыв зубами пробку, Ольга вдруг вспомнила про отца – он спился и замерз в сугробе через пару лет после похорон матери. С тех пор еще маленькая Оленька постоянно жила у каких-то бабушек и дедушек, теть и дядь, но в итоге осталась совершенно одиноким человеком, которому даже в такой вечер некому было позвонить и просто выплакаться, хоть в телефонную трубку.

      Ей вдруг остро захотелось прижаться к папе как тогда, в тот самый страшный день, когда ей отчаянно хотелось обвить его руками и ткнуться куда-то в живот, спрятавшись от всего на свете. После тех страшных мгновений на полу они больше никогда не обнимались – сначала отец пропадал сутками на подработках, принося в дом сущие копейки, все чаще предпочитая вечером достать из холодильника запотевшую прозрачную бутылку, остро пахнущую спиртом. Все чаще и чаще, пока не перестал выходить хоть куда-то из дома, а только сидел, обхватив бутыль, как самое важное и дорогое на свете. А потом просто исчез из ее жизни.

      Кипяток смешался с алкоголем, и Ольга залила все внутрь себя, как лекарство, понимая, что вторую ночь подряд становится точной копией своего отца. Но сейчас ей было наплевать. Маленькое детское лицо стояло перед глазами, смешиваясь с ее собственным, пухлым лицом в обрамлении белоснежных косичек, и давило, давило на грудину.

      Ольга сходила за телефоном и, примостившись на табурете, пролистала ленту новостей. Скучная заметка о собрании в администрации собрала пару сотен просмотров и беззастенчиво светила отсутствием комментариев. Зато главная новость – об обнаруженном трупе молодой девушки – сияла уже парочкой тысяч, и Ольга в который раз изумилась, подсчитав, сколько времени прошло с момента ее публикации. А потом мурашки вновь разодрали колючей болью ее спину, когда она увидела на главной фотографии маленькую девочку с этими невообразимыми глазами…

      Она подивилась дерзости главного редактора, которому завтра наверняка вкатит начальство за размещение маленького ребенка без соответствующего разрешения, но фото со скрюченной рукой и красными ногтями выглядели не менее жутко. Ольга прощелкивала снимки, не понимая, когда успела так научиться фотографировать, отстраненно наблюдая за застывшим телом и в очередной раз осознавая, какой черствой она стала изнутри.

      Но эта маленькая девочка заставляла ее ужасаться вновь и вновь, поражая тем, какой черной и беспросветно мрачной может быть их жизнь…

      Ольга снова шагнула к окну, спряталась за тонким кружевом занавески и только сейчас в полной мере ощутила, как она устала волноваться за этот день – утренняя драка, рокочущая беззаботная компания сослуживцев, утомительно долгое заседание, выговор от начальства, уволенный водитель Никита… И, как вишенка на этом прогорклом, протухшем торте – молодая девушка, имеющая